Последние отзывы

  146  

— А если бы я не согласилась ехать с тобой? — прошептала Агнесса.

Джек ответил так же спокойно, точно не замечая ее взволнованности.

— Если бы я смог вознести тебя так высоко, ты не отказалась бы, Агнес!

— И ты сумел бы совладать с таким конем?

Джек улыбнулся воскрешенной улыбкой.

— Есть вещи, ради которых я смогу совладать с чем угодно.

Он поставил статуэтку на место, но Агнессе вдруг захотелось продолжить игру: ее заинтересовало то, что он говорил. И еще она подумала о том, что в этом человеке воли к жизни порою куда больше, чем в ней самой. Она хотела выразить свое презрение к той неотвязности, с которой он преследовал ее, но сама, между тем, испытывала иногда прямо противоположные чувства. Она понимала, что сама давно опустила бы руки, похоронила бы все надежды, а Джек все еще стремился к чему-то, на что-то надеялся. Может, Орвил и был прав, говоря, что она дает тайную поддержку этим надеждам, но не мог же Джек в самом деле читать в ее сердце, а внешне она держалась так холодно, как только умела. Но… ведь у любящих особое чутье, ответный свет они увидят непременно, как бы он ни был слаб! Хотя иногда ей казалось, что чувство Джека — уже не любовь, а всего лишь какая-то болезненная привязанность.

— А если бы я испугалась?

— Нет! Стоит тебе представить это, как наяву, — и ты сразу поймешь, что не испугалась бы. Ты бы, может, побоялась дать волю таким мыслям, хотя напрасно. Иногда полезно освобождаться хотя бы внутренне…— А потом внезапно добавил отрезвляюще-резко: — Но чаще это бывает невыносимо!

Агнесса опустила голову, но потом опять взглянула на него. Нет, что ни говори, она счастливая женщина! Многие ведь так и проживают век, никем не замеченные, по-настоящему не любимые; их души, точно неоткрытые звезды, гаснут вместе с иссякшим жизненным потоком и никому не приходит в голову задуматься, стоили ли они чего-нибудь! А ее, недостойное создание, любят, тянутся к ней…

Да, Джек прав, мысли — единственное настоящее уединение человека. Но не все можно позволить себе даже в мыслях, хотя он имел в виду нечто другое.

Нет, так не мог говорить человек бесчувственный и глупый; Агнессе захотелось вдруг сказать ему что-нибудь хорошее, как в дни болезни, но она заставила себя сдержаться.

— Садись за стол, — обыденным голосом произнесла она. — Стефани задерживается, я сама что-нибудь приготовлю.

Она ушла на кухню и вскоре вернулась. Не прошла в комнату, а остановилась в дверях и оттуда глядела на Джека, который не замечал ее или делал вид, что не замечает. Агнесса словно только сейчас увидела, как он опять изменился. До их разлуки он всегда выглядел одинаково или почти одинаково в любые моменты жизни, теперь же вид его менялся так часто, как часто менялось его настроение или самочувствие, — на лицо ложились тени усталости или уныния: запасы жизненных сил истощились. Но, между тем, она вспомнила, каким Джек был зимой: бледный, худой — кожа да кости! Никто не верил, что он выживет, но он выжил и довольно быстро восстановил свои силы. Его натренированное с юных лет тело устояло против невзгод; лицо вновь загорело, и прежняя улыбка иногда появлялась на нем. Сейчас Агнесса видела: глаза его так же блестели, волосы все так же густы; они были жесткими от морской воды, и Агнесса поймала себя на желании коснуться их рукой. Собственно, с того самого дня, когда она впервые его увидела, он никогда не переставал ей нравиться, — она позволила себе сделать такое признание, потому что была уверена, что скоро уедет домой. Она знала: Джек останется здесь; чувствовала, что останется, и тогда она наконец вздохнет облегченно. Она охотно разрешила бы ему жить в сером особняке, но знала, что это невозможно.

Она подала ему завтрак. Джек поднял глаза.

— Ты так заботишься обо мне, Агнес! — Он смотрел на нее с едва уловимой усмешкой, взглядом, пронизывающим насквозь, и — Агнесса уже научилась разбираться сейчас не пытался заглянуть в ее душу, он видел только ее тело через все покровы, и оттого, что глаза Джека блуждали вверх и вниз, с такой откровенностью выражая его желания, Агнесса вся сжалась, одновременно вспыхнув до корней волос.

Джек протянул руку, точно собираясь обнять ее, но тут же отдернул. Иногда его тон и манеры приобретали развязный оттенок, и тогда Агнессе казалось, что вся его сдержанность, смирение и вежливость — сплошное притворство.

Сейчас она попыталась обратить все в шутку.

  146