Особенно,... 
129 
Приказ был столь же бездарным, как и приказ обрезать телефоны в уже захваченном здании мэрии. Грузовик не пролезал в дверь по габаритам, застрял и создал защитникам прекрасную баррикаду.
Но приказ — есть приказ. Пока готовились его выполнять, выяснилось, что Анпилов и Макашов уже покинули поле боя. И как раз, когда их машина мчалась обратно к Белому Дому, некий герой из «Союза офицеров» подошел с гранатометом к стеклянным дверям телецентра и прежде, чем быть застреленным охраной, выстрелил. В другие двери врезался грузовик. В грохоте, огне и дыму посыпались стекла и затрещали автоматные очереди.
В этот момент заработала радиостанция на БТРе подполковника Лысюка: «122-й! Кто там стрелял? Они? Вот они сами себя и благословили! Начинай, 122-й!»
Кинжальный перекрестный огонь крупнокалиберных пулеметов с БТРов отряда «Витязь» в буквальном смысле слова выкосил всю площадь. Лишь немногим удалось спрятаться в ближайшей парковой лесополосе. Несколько очередей БТРы дали и по окнам телецентра, чтобы пустые глазницы окон стали молчаливыми свидетелями ожесточенного боя…
Анпилов же в это время уже снова выступал с балкона Белого Дома, призывая толпу сражаться с «диктатурой» до последней капли крови.
Разумеется, не своей, а их.
Когда первые отряды спецназа ворвались в Белый Дом, их взорам предстала страшная картина. Весь первый этаж и лестничные марши одного из боковых крыльев здания были забиты трупами, лежащими вповалку.
Это были «бомжи» Виктора Анпилова, расстрелянные в упор из автоматов. Они набились здесь, спасаясь от огня танков и БТРов снаружи. Танковые снаряды сюда не залетали. Подозревать в этом ворвавшихся в здание десантников из состава 106-й воздушно-десантной дивизии или 218-го батальона нельзя. У них просто не было времени на проведение подобной акции, поскольку все их действия подчинялись логике боя.
Тот, кто заманил сюда этих несчастных, тот, безусловно, и уничтожил их. Наверняка видя, что дело напрочь проиграно, была запланирована новая гнусная провокация подвесить на Ельцина гору трупов с одной стороны, присвоить себе причитающиеся этим людям деньги — с другой, избежать ненужных разборок, неизбежных после поражения, а вместе с тем и уменьшить количество деклассированных элементов на улицах столицы.
Трое суток, полностью изолировав Белый Дом от внешнего мира, власти эвакуировали оттуда трупы несчастных бродяг, «клюнувших» на громовые лозунги Анпилова, и хоронили их на отдаленных кладбищах. У бомжей не было родных и их никто не искал.
Разумеется, Анпилова среди них не было. Не получив даже царапины, он скрылся после сдачи Белого Дома (еще до первого выстрела) и пытался укрыться на одной из явок КГБ в Тульской области. Выданный одним из своих сообщников местной милиции, не посвященной в подробности высокой миссии Анпилова, он был арестован, и для собственной безопасности помещен в Лефортово. 26 февраля 1994 года без суда и следствия ему была дарована амнистия и Анпилов вышел на свободу с полной готовностью снова подставить под стволы автоматов любую толпу, у которой хватит ума за ним последовать.
А если вспомнить, что еще 21 сентября именно Анпилов истерично требовал немедленно «раздать народу оружие», то страшная и кровавая роль этого человека станет понятной даже тем, кто ничего понимать не желает. Так пусть хоть побережет собственную голову.
ВИТАЛИЙ УРАЖЦЕВ
Получив разрешение на митинг 2 октября, Уражцев, вместо его проведения, направил толпу на милицейское оцепление, которое быстро рассеялось. После этого возглавляемая им толпа направилась к Белому Дому, прорвав жидкое оцепление, и таким образом «деблокировала» здание, создав предпосылки для захвата мэрии и похода на «Останкино».
На состоявшемся по этому поводу митинге помощник Уражцева Братищев кричал народу, указывая на отставного полковника: «Вы видите перед собой национального героя. Он первым повернул массы с Садового кольца и направил не на митинг, а прямо на штурм оцепления Белого Дома!».
К новому национальному герою бросились корреспонденты. Уражцев уже видел себя крупным политическим деятелем, говорил снисходительно, как и подобает настоящему победителю. Скромно признав: «Да, это я повел массы на прорыв блокады», — он подчеркнул, что массам всегда нужен вождь, явно имея в виду самого себя.
«Сейчас важно сохранить законность», — продолжал Уражцев, когда уже посыпались стекла из мэрии под грохот автоматных очередей. «Обойдемся без самосуда», — обещал он, глядя, как его люди в буквальном смысле слова линчуют захваченных милиционеров и избивают работников мэрии. «Важно сохранить законность, — продолжал Уражцев, повторяя свою мысль. — Никакой расправы с побежденными. Поступим „по-благородному“ с Ельциным и его генералами, когда их арестуем. Мы не должны допустить, чтобы плодами нашей победы снова воспользовались Шахраи и Гайдары. Мы должны лучше, чем в августе 1991 года, распорядиться тем человеческим материалом, которым мы обладаем. Враг хитер и еще опасен!»
129 
