96 
– Почему? – с тревогой произнесла Элиана.
– Неужели ты не знаешь? В октябре генерал Бонапарт вернулся в Париж, а армия осталась у Нила. Египетская кампания провалилась. Флот уничтожен. Там все погибли… или погибнут – какая разница!
Элиана подняла взгляд наполненных влагой глаз, напоминавших два таинственных темных колодца. Иней на волосах растаял, и капавшая с них вода текла по лицу, смешиваясь со слезами.
– Да ты не расстраивайся! – поспешил успокоить молодой человек. – Говорят, недавно оттуда привезли раненых, и вообще кое-кто все же вернулся. Бывают же такие счастливчики, которым всегда везет, так что, кто знает… может, твой муж жив!
Они вышли из кафе и вернулись в сад. Мужчина повлек Элиану в пространство между палатками, прислонил к какому-то ограждению и обнял.
– Пустите меня! – пролепетала она, отталкивая его руки.
– То есть как?.. Ты должна заплатить мне за обед! – Он попытался поцеловать молодую женщину, и Элиана, сама не сознавая, что делает, отвесила ему пощечину.
Мужчина остолбенел. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но в этот миг ему в глаза брызнул яркий свет. Откуда-то послышался пронзительный визг и крики: «Облава, облава!»
Испуганно оттолкнув Элиану, мужчина нырнул в кусты. Молодая женщина оглянулась.
Громко возмущаясь и оживленно жестикулируя, девицы гурьбой бежали по аллее, подгоняемые гвардейцами в синих мундирах и медвежьих шапках с султанами и красными шнурками.
Внезапно Элиана оказалась в кольце и растерянно озиралась, пытаясь понять, что происходит.
– Ты задержана, – услышала она голос, – иди вперед, да побыстрее!
– Но это недоразумение, – слабо запротестовала она, – я просто проходила через Тюильри, а этот мсье… он ошибся, принял меня за… – Она осеклась, с мольбой уставившись на солдат.
Один из них бесцеремонно схватил ее за лиф платья.
– Порядочные не ходят по Тюильри в это время, – грубо произнес он, – давай, пошевеливайся, делай, что говорят!
Элиана попыталась вырваться, но, поскользнувшись, оступилась и упала прямо в грязь.
На мгновение ее горло сдавил спазм, но она подавила рыдание и, с трудом поднявшись, стала искать платок, чтобы вытереть испачканные руки. Ее пальцы дрожали, колени подгибались; казалось, она вот-вот рухнет наземь и не встанет уже никогда.
– Что происходит? – услышала женщина. Она заставила себя выпрямиться и смотрела на подошедшего к ней молодого офицера.
Элиана через силу повторила сказанное. Очевидно, в лице молодой женщины было что-то, заставившее гвардейца поверить ей.
– А где вы живете, мадам?
Она сказала.
– Похоже, вы попали в беду?
– Да, – тяжело отвечала Элиана, – у меня двое детей и… нечего есть.
– А ваш муж?
– Он воевал в Египте. А сейчас… не знаю.
Офицер покачал головой.
– Если он погиб, вы и ваши дети должны получать пенсию от государства.
– Возможно, он вернется, – с надеждой произнесла Элиана.
Офицер отвел взгляд и ничего не сказал. Потом пошарил в карманах.
– Примите от чистого сердца, мадам. Надеюсь, это поможет вам… хотя бы немного.
Когда гвардейцы ушли, молодая женщина посмотрела, что ей дали. Деньги. Несколько серебряных франков. Она сжала их в кулаке, но не думала о них.
Бернар… Только сейчас Элиана поняла, что жила надеждой на его возвращение, на новую чудесную встречу. Почему-то ей казалось, что он понял бы ее и простил. И она содрогалась от ужаса при мысли о том, что ей придется пережить еще и эту потерю.
На следующий день, не теряя даром времени, Элиана разыскала военный госпиталь.
Молодая женщина объяснила свою ситуацию, и ей обещали помочь.
– В списках раненых и умерших Бернар Флери не значится, – сообщил усталый доктор, – но у нас есть тяжелораненые, имена которых нам пока неизвестны, и еще те, кто поступил недавно и кого мы не успели переписать. Если хотите, можете пройти в зал и посмотреть, нет ли среди них вашего мужа.
Поспешно поблагодарив, Элиана направилась вслед за поджидавшим ее санитаром и вскоре очутилась в огромном помещении с высокими каменными стенами и небольшими окошками под самым потолком. Здесь в несколько рядов и очень тесно стояли железные кровати; некоторые раненые лежали на полу на соломенных матрасах. Зал плохо освещался, и в этом полумраке серые лица людей выглядели еще ужаснее. Стоял невыносимо тяжелый, мерзкий запах сырости, крови, грязной одежды и бинтов, выделений человеческого тела и гниющих ран. Слышались стоны, отдававшиеся эхом по всему помещению; кто-то хотел пить, кто-то скрежетал зубами от боли, многие метались в бреду.
96 
