81 
Проснулась ранним утром и, распахнув ставни, выглянула в выходящее на море окно.
Элиана увидела высокое небо, затянутое сеткой перистых облаков, и спокойную серебристую воду. Стояло безветрие, и воздух был прохладен и чист.
Молодая женщина вдруг подумала о том, что там, в просторах необъятных далей, совсем близко отсюда, – Корсика, о которой рассказывал Бернар, древняя красавица Корсика с ее тенистыми деревьями, хрустальными ручьями, пирамидальными утесами! И она знала, что Максимилиан не сможет разделить с нею это мысленное любование тем, чего она никогда не видела наяву, не сумеет ее понять, проникнуть в тайну ее души.
Элиана была рада тому, что утренний ветерок высушил ее слезы, и за завтраком, состоявшим из тартинок, зеленого салата, кофе и рюмки превосходной мадеры, старалась держаться как обычно.
Сначала Максимилиан занялся делами, а потом они пошли осматривать гавань.
Элиана стояла на одном из причалов огромной пристани и наслаждалась ласковым веянием весны, теплым южным ветром, ярким светом, потоком льющимся с лазурных небес и отражавшимся в зеркальной глади моря. На рейде стояло множество фрегатов – трехмачтовых военных кораблей с прямыми парусами и мощной артиллерией на открытой верхней палубе.
Молодая женщина почувствовала, как трепещет душа при виде могущества создания рук человеческих. Огромные гордые корабли словно бы рвались в путь, и она представила, как они рассекают бушующие волны, взлетают над пучиной, подобно гигантским птицам, окруженные бурлящей пеной, бросающие вызов врагам, стихии и даже небесам. Сейчас она была готова поверить в то, что эта великая, грозная флотилия и впрямь несокрушима.
В душе каждого человека скрываются чувства, воззвав к которым, можно увлечь его в любые странствия, вовлечь в какие угодно авантюры, заставить разум отбросить все сомнения и подчиниться судьбе, велению сердца, зову мечты и – чужой воле.
«Может, он и вправду гений, этот Бонапарт, – подумала Элиана, – человек, умеющий вести за собой людей, обладающий особым магнетизмом, способный видеть дальше всех, обозревать вершины будущего, великий в стремлениях и надеждах!»
Вечером они с Максимилианом посетили прием, состоявшийся в одном из местных салонов, раззолоченных, согласно столичной моде, и уставленных мебелью гнутого красного дерева, обитой цветной китайской тафтой.
Здесь присутствовали служащие департамента и множество высших военных чинов в парадных сюртуках, блестящих сапогах и белых лосинах, в золоченых поясах, шляпах с трехцветным плюмажем и с саблями на боку.
Дам было мало, в основном присутствовали степенные матроны, супруги генералов, и потому офицеры искренне наслаждались обществом молодой хорошенькой женщины, да еще парижанки.
Максимилиану была свойственна одна весьма примечательная черта – на подобных собраниях он никогда не подчеркивал особых прав на Элиану, а потому окружающие всегда чувствовали себя очень свободно.
Мужчины усиленно ухаживали за ней, предлагали сладости и напитки, приглашали танцевать; дамы расспрашивали о том, что носят, едят и пьют в Париже, интересовались некоторыми известными особами, в частности, супругой Бонапарта, Жозефиной: правда ли, что она необыкновенно хороша собой и что генерал от нее без ума?
– Да, я ее видела, – отвечала Элиана, – и, на мой взгляд, она умеет выглядеть красивой и способна пленять мужские сердца, потому что обладает особой женской хитростью и лукавством.
«Той хитростью и лукавством, каких, наверное, недостает мне», – мысленно прибавила молодая женщина.
Впрочем, они у нее были, когда она жила с Этьеном, тогда она могла притворяться, но потом… С Максимилианом все было по-другому, и Элиана спрашивала себя: «Отчего женщина столь бессильна перед своими чувствами? Или человек всегда становится слабым, если боится что-то потерять?»
Она нашла взглядом возлюбленного – он беседовал в мужском кругу и не смотрел на нее.
Элиана долго наблюдала за ним и вдруг поняла, чем он отличается от Бернара: она могла представить Максимилиана на дипломатической арене, в аристократическом салоне, верхом на коне в Булонском лесу, где угодно, но только не на войне.
Она также заметила скрытое противостояние между гражданскими лицами и военными и сказала об этом своему любовнику, когда они вернулись в гостиницу.
– Да, – согласился Максимилиан, – это обычное дело. Военные не очень-то нас любят, для них мы – «министерские крысы», «взяточники», «подлецы».
81 
