Особенно,... 
216 
На этот суд Гитлер примчался с особым энтузиазмом. Он чувствовал то инстинктивное недоверие, которое армия питает к нему и готов был на все, чтобы это недоверие развеять. Судьба трех молодых офицеров, конечно, беспокоила его неизмеримо меньше, чем возможность заручиться поддержкой всего офицерского корпуса.
«Эти трое молодых людей, – заявил он на суде, – жестоко ошибаются, если думают, что мы даже умозрительно обсуждаем возможность вооруженного мятежа. Чтобы придти к власти, мы собираемся использовать только конституционные средства. Я никогда не позволю себе ни единого шага, который поставил бы меня в такое положение, что я вынужден был бы бороться с германской армией. Напротив. Когда управление нашей страной перейдет в мои руки, а это вопрос нескольких месяцев, я буду рассматривать нынешних господ офицеров как ядро, из которого вырастет великая армия немецкого народа».
Гитлер говорил, держа левую руку на сердце, а правую, сжатую в кулак, вытянул вперед. Гул пошел по залу, прерванный неуверенными аплодисментами. Этой речью Гитлер завоевал рейхсвер, явно дав понять, что он не намерен дробить армию, высасывая из нее своих сторонников. Он желает ее всю, но не ранее, чем станет главой государства.
Приговор суда – 1,5 года тюрьмы каждому из обвиняемых – не удовлетворил тогда никого. Для симпатизирующих Гитлеру приговор выглядел слишком суровым. Для других – слишком мягким. Если бы судьи действовали со всей строгостью закона, они, возможно, смогли вернуть армии какую-то уверенность в будущем и вывести офицеров из-под гипнотического шока, вызванного речью Гитлера, который говорил целый час и никто не осмелился его прервать. Робость лейпцигских судей окончательно деморализовала армию, бросив ее в объятия Гитлера.
Она (армия) не ликовала, но и не протестовала, когда через 34 месяца после суда в Лейпциге, 14 июля 1933 года появился декрет Гитлера, где говорилось:
«Германская национал-социалистическая рабочая партия является единственной легальной политической партией Германии».
Армия никак не проявила себя, когда были отменены выборы, упразднен со смертью фельдмаршала Гинденбурга пост президента, отменена конституция и Гитлер, будучи канцлером, официально объявил себя «фюрером германской нации».
Немного всколыхнулась армия после публикации антиеврейских нюрнбергских законов. Армия, авиация и флот отказались выдать евреев из своей среды. Как ни странно, Гитлер и не настаивал. Такие известные офицеры-евреи, как Бакенкелер, Грасман, Рогге, Мильх и многие другие менее известные остались в кадрах вооруженных сил до самого крушения Рейха. Слова Геринга: «В своем штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто – нет» стали своего рода руководством к действию.
Представители высшего эшелона немецкого офицерского корпуса недоумевали и считали антисемитскую политику Гитлера крупной тактической ошибкой. Они цитировали знаменитые слова кайзера, как-то заявившего: «В Германии нет евреев, а есть немцы иудейского верования. Без их помощи Германия никогда не стала бы великой». Не лучше было иметь на своей стороне деньги, предприимчивость, мозги и международные связи евреев?
Однако, зная мнение на этот счет высшего офицерского состава, Гитлер время от времени пытался объяснить генералам корни и истоки своего отношения к евреям.
«Наша эпоха знаменует собой начало самой безжалостной борьбы за мировое господство. Эта борьба фактически ведется между двумя нациями – между немцами и евреями. Все остальное – лишь обман зрения. Израэлиты стоят за спиной Англии, США и СССР. Даже если мы изгоним евреев из Германии, они все равно останутся нашими врагами в мировом масштабе…
Какой опасный, вездесущий и скрытный враг! И я понял, что за судьбу всего мира надо вести решительный бой именно с ними!
Поставив меня во главе Германии, высшие силы указали именно на немецкий народ как на новый Избранный народ! А два народа не могут быть избранными одновременно. Сейчас мы – народ Божий! Время евреев кончилось. Две супернации не могут существовать одновременно! Одна из них должна быть уничтожена».
С чисто военной точки зрения было непонятно, зачем в процессе собственного возрождения сразу же бросать вызов «супернации», которая, по словам самого фюрера, владычествует над миром. Если Гитлер так уж одержим идеей борьбы с евреями, то эту борьбу можно было начать позднее, когда силы хоть немного уравняются. Если евреи действительно являются мощной «мировой силой», то результаты уже налицо: прошло всего полтора года войны, а Германия уже в кольце врагов, а главное – без друзей. И занята уже не поиском победы, а поиском спасения. Планы фюрера приведут к тому, что в дополнение к Англии в самое ближайшее время придется сражаться с СССР и США, т. е. со всем миром.
216 
