101 
2. Этот союз с самого начала и последовательно направлен исключительно против американских поджигателей войны…
3. Договор, конечно, не преследует в отношении Америки каких-либо агрессивных целей. Его исключительная цель – лишь привести в чувство те элементы, которые настаивают на вступлении Америки в войну…
4. С самого начала этих переговоров три договаривающиеся стороны полностью согласились с тем, что их союз ни в коем случае не затронет отношений каждой из них с Советским Союзом…
6. Пользуясь случаем, скажите, пожалуйста, господину Молотову… что я намерен вскоре обратиться с личным письмом к господину Сталину, в котором… будет откровенно и конфиденциально изложена германская точка зрения на нынешнюю политическую ситуацию… Кроме того, письмо будет содержать приглашение в Берлин господина Молотова, чей ответный визит, после двух моих визитов в Москву, нами ожидается и с которым я хотел бы обсудить важные проблемы, касающиеся установления общих политических целей на будущее. Риббентроп».
Получено в Москве 26 сентября 1940 г.
в 12.05
Пока в Берлине готовились к подписанию Тройственного пакта, пока сотрудники германского МИДа шифровали и передавали в Москву телеграмму Риббентропа, а в немецком посольстве лихорадочно ее расшифровывали, по всей Германии ревели сирены воздушной тревоги – английские тяжелые бомбардировщики все более уверенно вгрызались в воздушное пространство Германии, явно показывая, что, несмотря на все амбиции, противовоздушная оборона Рейха очень далека от совершенства.
В течение 25 и 26 сентября особо мощным ударам с воздуха подверглась одна из главных баз германского флота в Киле, где, помимо многих других боевых кораблей, отстаивались без всякой пользы два единственных пока немецких линкора «Шархорст» и «Гнейзенау», а также находящийся в достройке авианосец «Граф Цеппелин». И хотя особого ущерба эти налеты не причинили, сам факт безнаказанной бомбежки англичанами главной базы кригсмарине совсем не вдохновлял тех, кому имперская пропаганда прожужжала все уши о разгромленной и поверженной Англии, захват которой – дело лишь двух-трех дней хорошей погоды.
27 сентября 1940 года в Берлине в обстановке «суровой и сдержанной торжественности» был подписан Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Хитрые японцы, вовсе не желавшие связывать себя какими то ни было союзами, настояли на чисто азиатской туманности текста, который гласил: «…договаривающиеся стороны обеспечивают друг другу взаимную поддержку в случае, если одна из сторон подвергнется нападению со стороны государства, пока еще не вовлеченного в войну». Все интерпретировали эти слова как предостережение Соединенным Штатам, но каждому было ясно и другое – теперь Сталин в случае вторжения в Европу вынужден будет считаться с перспективой открытия второго фронта на своих восточных границах.
Накануне временный поверенный в делах Германии в Москве, как ему и было приказано, попросил приема у Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел СССР Молотова. После некоторых бюрократических проволочек он был принят Молотовым в 22.00 по московскому времени.
Нарком был сдержанно приветлив. Выслушав послание Риббентропа, он с удовлетворением отметил 6-й пункт. Неожиданно переменив тему разговора, Молотов спросил Типпельскирха, как понимать последнее германо-финское соглашение, которое, согласно финскому коммюнике, предоставляет германским войскам право прохода в Норвегию через Финляндию?
Типпельскирх ответил, что не имеет по этому вопросу никакой информации, и снова перевел разговор на предстоящее подписание Тройственного союза. Однако мы имеем право, продолжает Молотов, не только быть об этом предупрежденными, но и ознакомиться со всеми секретными протоколами, прилагаемыми к договору. Это желание советского правительства, поясняет Молотов, основано на статьях 3 и 4 договора о ненападении, заключенного с Германией. Если Советский Союз понимает свои права неправильно, то пусть правительство Германии разъяснит свою позицию по этому поводу.
Но временный поверенный в делах фон Типпельскирх ничем помочь не может, кроме как сообщить об этом желании советского правительства в Берлин. Немного помолчав, Молотов снова возвращается к германо-финскому соглашению. Общественность мира уже обсуждает это соглашение, а советское правительство о нем ничего не знает.
101 
