122 
– Кажется, понял, – задумчиво сказал я. Смешно! Прожил целую жизнь, а тут такое откровение! – А Огоньки могут быть сильнее Ходящих?
– По силе – да. Но не по умениям. К тому же все Ходящие – обязательно женщины (Огоньки могут быть мужчинами). Исключая Целителей. Мужчины с этим Даром могут приказывать Лепесткам. Скульптор был Ходящим.
– Это я уже понял, но остальным мужикам не даются разговоры с камнями?
– Видимо, нет. – Лаэн весело улыбнулась. – Но не думаю, что Чуму, Лихорадку и Чахотку это очень сильно расстраивало. Особенно после того, как Сорита усыпила Лепестки.
Я помнил, что трое из восьми Проклятых – мужчины, и двое до сих пор живы. Но мне не давал покоя один вопрос.
– А как же теперь, когда Лепестки перестали работать, определяют, кто Ходящая, а кто Огонек?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Ни разу не видела. Но могу предположить, что для этого всего лишь надо проверить, сколь сложные заклинания может плести претендент и умеет ли он отдавать частичку «искры» другому носителю Дара. Меня вот интересует, почему Лепестки оказались в столь странном месте? Согласись, неожиданная находка. Думаю, кроме создателя, никто о них не знал. У Скульптора была причина спрятать один из Лепестков в этом месте? Но почему?
– Боюсь, теперь мы никогда не узнаем правды. Пойдем отсюда. Спать осталось несколько наров. Сегодня будет тяжелый день.
Она неохотно кивнула и уже стала подниматься по лестнице, но тут я увидел кое-что любопытное на одной из стен.
– Лаэн, здесь опять этот рисунок!
Мы подошли.
– Арка – знак Скульптора. Выходит, мы нашли не все, что он здесь спрятал. Замок точно такой же, как у входа на крыше храма.
– Не возьмешься?
– Нет, – решительно ответила она. – Иначе мы останемся здесь надолго. Пока я не настолько сильна, чтобы разбрасываться «искрой». В следующий раз.
– Мы обязательно сюда вернемся.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Улыбка у нее была усталой.
– Свет, – тихо прошептала мое солнце, когда мы расположились на походных одеялах, и висящие на стенах шары погрузили помещение в темноту.
Га-нор проснулся от того, что скрипнула дверь. Он вскинулся, схватил лежащий рядом с подушкой кинжал.
– Спокойно, приятель. Это всего лишь я, – поспешно сказал Лук и на всякий случай развел руки, показывая, что он безоружен. Мало ли что померещится сыну Ирбиса со сна?
– Вижу, что ты, – проворчал следопыт и, убрав оружие, рухнул обратно. – Не стой на пороге, проходи. И запри за собой дверь. Где тебя носит половину ночи?
– Ба! Что я слышу! Неужели ты обо мне беспокоился?
Га-нор пронзил товарища злым взглядом, но тот этого не заметил.
– Почему Уг послал мне такое наказание? – неожиданно простонал северянин. – За какие грехи?
– Ты о чем? – Севший на соседнюю кровать Лук даже сапог перестал с ноги стаскивать.
– О тебе. Свалился на мою голову, теперь нянчись с тобой.
– Извини! – обиженно заявил солдат. – Я нянчиться тебя не просил. Это твое желание. Прошел бы мимо, я бы и слова не сказал.
– Это сейчас ты хорохоришься, а тогда едва от покойников отбивался. Не помоги я тебе, был бы среди них.
– Ничего подобного. Я и сам мог с ними справиться.
– Клянусь Угом! – Га-нор от возмущения даже сел. – Ты самая неблагодарная свинья на свете, Лук! Мало того, что я спас твою шкуру и мы вместе протопали через половину юга, так ты еще в Альсгару меня привел. Чего я здесь забыл?! Война идет на востоке и севере, а я прохлаждаюсь и вот уже неделю без толку обиваю пороги Башни.
– Знаешь, отчего ты такой злой? – Лук рухнул на кровать, и та протяжно скрипнула под его весом. – Потому что привык у себя на севере по лесам да снежным тундрам разгуливать и город тебя пугает.
– Умник. Что бы я без тебя делал… – вздохнул Га-нор.
– Вполне возможно, что твоей рыжей башкой набаторцы уже давно бы играли в мяч. Слышал же, что происходит, лопни твоя жаба! Перешейки Лины взяты. Гаш-шаку в осаде, Окни взят и предан огню и мечу. Не пройдет и двух недель, как бои начнутся у Лестницы Висельника. С нее открывается прямая дорожка в центр Империи и к столице. Не подумай, что я трус, но уж лучше здесь, чем в том пекле, да еще и по соседству с некромантами.
– Я никогда не считал тебя трусом, – сказал следопыт и тут же добавил ложку дегтя. – Только дураком, а это разные вещи. Я воин. Мое дело воевать, а не шастать на поклон к Ходящим, ожидая, когда глупые перепелки изволят нас выслушать. Сколько мы будем просить этой… твоей… аудиенции?! Неужели не понимаешь, что никто нас и видеть не хочет?!
122 
