Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
74 
Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку, осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела молча, так же молча, раздалась и пропустила его.
Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела во мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет, — и наконец-то я его отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я его одолел.
Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И вообще никто ничего не сказал.
— Видно, больше охотников нету, — заметил Гейб. — А ежели кто желает, придется иметь дело и со мной.
— Спасибо, Гейб, — сказал я.
— Не на чем. Я ж ни черта не сделал.
Я разжал пальцы, камень упал на мостовую. В тишине он загремел на всю улицу.
Гейб вытащил из заднего кармана штанов большущий красный платок и шагнул ко мне. И, одной рукой придерживая мой затылок, начал вытирать мне лицо.
— Эдак через месячишко у тебя опять будет вполне приличный вид, — заметил он в утешение.
— Эд, Брэд! — крикнули из толпы. — Кто он таков, твой приятель?
Я не увидел, кто это кричал. Кругом было полно народу.
— Мистер! — заорал еще кто-то. — Не забудьте утереть ему нос.
— А ну, валяй! — прогремел Гейб. — Кто там остряк-самоучка? Выйди — ка, покажись, сейчас я тобой подмету улицу.
Мамаша Джоунс сказала громко, чтобы расслышал дядюшка Эндрюс:
— Это шофер с грузовика, он разбил Брэду машину. Видно, если кто полезет драться с Брэдом, так этот малый ему задаст.
— Ишь ты, хвастунишка! — закричал в ответ дядюшка Эндрюс. — Ну и хвастунишка!
Вдруг я увидел Нэнси, она стояла у калитки и смотрела, и лицо у нее было такое… совсем как в детстве, когда мне приходилось вот так же драться с Хайрамом. Ей было противно. Она терпеть не могла драки, она считала, что драться — глупо и пошло.
Дверь моего дома распахнулась, с крыльца сбежал Джералд Шервуд. Подбежал и схватил меня за руку.
— Идем скорей! Звонит сенатор. Он ждет тебя на шоссе.
18
По ту сторону барьера ждали четверо. Поодаль остановились несколько машин. Там и сям кучками стояли солдаты. Примерно в полумиле к северу все еще работал экскаватор.
Я шел к людям, которые ждали меня на дороге, и чувствовал себя дурак дураком. Ну и вид же у меня, должно быть, — как у нечестивейшего грешника в аду! Рубашка изодрана, левая рука горит, точно ее надраили наждачной бумагой. Правая рука разбита о Хайрамовы зубы, левый глаз, чувствую, заплывает — будет изрядный синяк.
По ту сторону незримого барьера по — прежнему тянулся вал вывороченной с корнем растительности, его расчистили только рядом с шоссе, на два-три десятка шагов вправо и влево.
Я подошел ближе и узнал сенатора Гиббса. Раньше и его никогда не встречал, но видел портреты в газетах. Крепкий, коренастый, совсем седой и всегда без шляпы. Сейчас на нем был двубортный пиджак и ярко — синий галстук в горошек.
С ним был какой-то военный, на погонах — звезды. Третий — маленький, щуплый, волосы точно лакированные, черствая, непроницаемая физиономия. Четвертый тоже невелик ростом, но пухлый, круглолицый и синеглазый — никогда еще я не видал таких ярких синих глаз.
Я подошел к ним фута на три и ощутил легкое сопротивление: впереди был барьер. Тогда я отступил на шаг и посмотрел на сенатора.
— Вы, наверно, сенатор Гиббс, — сказал я. — Меня зовут Брэдшоу Картер. Вам про меня говорил Шервуд.
— Рад с вами познакомиться, мистер Картер, — сказал сенатор. — Я думал, Джералд тоже придет с вами.
— Я его звал, но он решил, что ему не следует идти, — объяснил я. — Они там поспорили. Мэр хотел назначить комиссию для встречи с вами, а Шервуд никак не соглашался.
Сенатор кивнул:
— Понимаю. Значит, мы будем говорить только с вами.
— Если вы хотите вызвать еще кого — нибудь…
— Нет-нет, зачем же! Ведь всеми сведениями располагаете именно вы?
— Да, я.
— Прошу извинить, я вас представлю. Мистер Картер — генерал Уолтер Биллингс.
— Здравствуйте, генерал, — сказал я.
Странное чувство: знакомиться с человеком, не подавая руки.
— А это Артур Ньюком, — продолжал сенатор.
Человечек с черствым, непроницаемым лицом холодно улыбнулся. Такой — будьте уверены! — никаких шуток не потерпит. Он, видно, возмущен до глубины души уже тем, что кто-то посмел допустить существование какого-то там барьера.
74 
