Последние отзывы

  114  

— О, чувствуется характер! Это прекрасно, гены батюшки дают себя знать. Не торопитесь, моя милая!

— Я вам не «милая»! — повысила голос Катя. Харитон Романович снова похвалил:

— Молодец! Есть твердость и норов. Было бы хуже, окажись вы трепетной плаксивой барышней. Правда?

— Меня не интересуют ваши характеристики. Вы уйдете сейчас по доброй воле, или придет мой… э-э-э… жених и вышвырнет вас вон!

Мы можем мило поговорить, пока не вернется ваш… э-э-э… жених, — передразнил Харитон Романович. — Не надо меня пугать! И зарубите себе на носу, красавица! Я не позволю вам вести себя так же мерзко, как ваш недоумок отец! Побоев не потерплю! — взвизгнул старик.

Теперь он походил не на доброго гнома, а на злобного карлика.

Катя не знала, что делать, Антон не приходил, старик молол околесицу, что-де Катин отец богатством и властью ему, Харитону Романовичу, обязан, и ладно бы этот осел (Катин папа) жил как прежде, выходки его простить можно, чего между приятелями (ха-ха!) не случается, но Борька спутался со шлюхой, в голове у него короткие замыкания, и доступ к нему прекращен.

Чокнутый маразматик, думала Катя. А если у него пена изо рта пойдет или конвульсии начнутся? Антон, где ты? Приходи скорее!

— Харитон… как вас… Романович? Пожалуйста, не волнуйтесь!

— Голубушка! Я уже давно спокоен и упокоен, ха-ха!

— Тогда не могли бы бредить в другом месте? — вырвалось у Кати.

— Не веришь мне? Нервы у тебя крепкие, так что карты на стол. Катенька! Я не живой человек, а покойник.

— Ваши отношения с моим отцом меня не интересуют!

— Ты не поняла! Настоящий покойник, мертвец, труп. Я умер двадцать с лишним лет назад.

— Что-о-о?

— Сыграл в ящик, преставился, отбросил копыта, приказал долго жить — выбирай что хочешь.

— С кем не бывает! — миролюбиво проговорила Катя. — Дайте мне телефон ваших родных, они приедут и заберут вас.

Дура! Я тебе человеческим языком… Хотя, конечно, мы-то привыкли к своему… статусу, а впервые призрак увидеть, наверное, непривычно. Я тебе докажу! Смотри внимательно!

Катя точно знала, что она не спит. Но видеть подобное можно было только во сне, во сто крат более страшном, чем кошмары с мамой в главной роли.

Старик взялся за голову и стал быстро ее закручивать по оси, шея у него покрылась складками, как отжимаемая тряпка. Отпустил руки, и голова, быстро-быстро вращаясь, стала на место.

— Как фокус? Вот еще смотри!

Он проделывал со своим каучуковым телом немыслимое: скручивал руку в трубочку, и она оказывалась под мышкой, а потом снова становилась нормальной, вдавливал уши в глубину черепа, надувал щеки, и уши возвращались на место…

Катя от ужаса остолбенела. Широко раскрытыми глазами смотрела на безумное представление.

Харитон Романович кривлялся, корчился и приговаривал:

— Теперь поверила? Не желаешь меня потрогать? Ты должна радоваться, что избранная, можешь с покойниками общаться. Мы для тебя о-го-го сколько сделаем! Продолжим начатое твоим папочкой. Королева, принцесса — тьфу! Ты такую власть наберешь, что короли и принцессы будут у тебя в ногах валяться. Только меня слушайся. И другие к тебе придут. Может, с кем-то хочешь особо встретиться? Не стесняйся! Могу принцессу Диану привести или певца какого-нибудь, из битлов, хочешь? Кто у вас в моде из усопших? Да хоть целый хор тебе организую. Прямо сейчас, хочешь? Веришь мне?

Катя верила и закричала, как последний раз в жизни:

— Не-е-ет!

В этот момент Антон переобувался в прихожей.

Он испробовал все: уговаривал, целовал, поил водой, хлопал по щекам, тряс за плечи. Катя дрожать перестала, но, по-прежнему каменно безучастная, не моргая, смотрела в одну точку. Антон думал, что никогда не опустится до такой низости, чтобы кричать на Катю. Но через несколько минут безуспешных попыток он вопил во все горло:

— Говори! Не молчи! Что случилось? Я тебе приказываю! Говори что угодно, хоть алфавит. Ты помнишь алфавит? Начали: а, б…

Бесполезно, Катя оставалась безучастной, словно заколдованная прикосновением волшебной палочки злодея-колдуна.

Крик не помог, оставалось пустить в ход шантаж и угрозы. Антон знал совершенно четко, что Катю надо растормошить, чего бы это ни стоило. Он сходил на кухню и вернулся с большими ножницами.

Показал Кате свою ладонь с растопыренными пальцами, для этого ему пришлось ловить фокус ее взгляда:

— Это моя рука, на ней пять пальцев. А это кухонные ножницы, помнишь, я их купил у коробейников, чтобы резать курицу? Видишь? Сейчас я буду отрезать себе по пальцу, пока ты не заговоришь. Поняла? Ну что, начали? Кровищи будет, конечно, но мне плевать, у меня две руки и две ноги, двадцать пальцев. Молчи, если тебе их не жалко!

  114