Особенно,... 
84 
— Они?!
— Это санкционировал Дэвид Меррит. Она покачала головой:
— Ерунда! Твой вывод основан на этом таинственном деле, к которому я подобралась слишком близко. Сейчас мы знаем, что я ошиблась насчет Ванессы и смерти ребенка и… вообще всего. И ты тоже. Мы оба ошибались. Так ведь?
— А почему тогда за тобой весь день следили? Пусть в данном случае ты и права — хотя лично я в этом не уверен, — Дэвид никогда ничего не прощает. Было ли твое утверждение правдивым или нет, но этого обвинения для него вполне достаточно, чтобы убить тебя.
Ее смелость исчезла.
— Ты думаешь, они попытаются снова?
— Нисколько не сомневаюсь.
— Хорошо, что я уже съела ужин, а то бы у меня пропал аппетит.
— Остался еще один ломтик картофеля.
— Я поделюсь с тобой.
Она разломила остывший ломтик надвое, одну половинку сунула в рот, а другую протянула ему. К ее удивлению, он потянулся к нему губами.
Затем языком коснулся ее руки, и по телу Барри пробежала приятная волна. Ноги и руки вдруг налились тяжестью, а живот подвело. Она вздрогнула всем телом, потом встала и выпрямилась.
— Я не собираюсь с тобой спать, Бондюрант. Если ты грезишь об этом, то хочу предупредить — ничего не получится.
— Должен лия считать, что ты использовала слово «спать», имея в виду его второе значение?
— Ты знаешь, что я имела в виду.
Он многозначительно посмотрел на девушку.
— Я знаю, что ты имела в виду, но не помню, чтобы я просил тебя об этом.
— Верно, не просил и не просишь. Не просил и в тот первый раз.
— Не надо было мне тогда этого делать. Спорить было не о чем. Если в то утро в Вайоминге ему не нужно было добиваться ее любви, то с чего бы ему соблазнять ее сегодня вечером?
— Я пошла в душ.
Барри взяла сумку, гордо вскинула голову, ушла в крошечную ванную и закрыла за собой дверь.
Глава 26
Меня однажды рисовал Аман.
— Рисовал тебя?
Барри вышла из ванной в одном свитере и трусиках. От нее исходил запах мыла и свежести. Перед тем как юркнуть под простыню, она стянула с себя свитер, и Грэй увидел, как на ее спине блеснули капельки воды. Он разместился на стуле у окна и время от времени посматривал сквозь жалюзи. Сейчас Бондюрант изо всех сил старался не думать о пахнущей чистотой, почти обнаженной журналистке, которая лежала всего в метре от него.
— Не разрисовывал мое тело, — пояснила она, — а изображал меня на холсте. Я, нагая, позировала ему.
— Как ты дошла до жизни такой? Денег не хватало?
— Да нет, дело совсем не в этом. Я тогда училась в колледже и во мне кипел бунтарский дух. Мне хотелось выкинуть что-нибудь такое, что мои родители наверняка бы не одобрили. Он искал натуру, я решила: а почему бы и нет? Во всяком случае, до тех пор пока в студии будет тепло.
— Ну и как? — поинтересовался Грэй.
— Студия эта оказалась вшивой мансардой, пахнущей краской и немытым художником. Он много курил, пил много дешевого вина и всегда пребывал в плохом настроении.
— А что картина?
— Не получилась. Тело выглядело ненатурально. Он стал объяснять, что во всем виновата любовь ко мне. И вот когда он в очередной раз разглагольствовал, я оделась и ушла. Но он сдержал обещание отапливать студию.
Непонятно было, фыркает Грэй или смеется.
— Он первым учил тебя, как?..
Не дождавшись ответа, он обернулся к ней. Она повернулась на бок лицом к нему, свернувшись калачиком. В том, как волосы спадали ей на обнаженные плечи, было что-то детское. Именно это его и интриговало — женская соблазнительность и детская незащищенность. Сочетание, перед которым невозможно устоять. Конечно, сегодня, спустя несколько недель, когда в нем еще живо воспоминание и он ощущает ее тепло, сомнений в том, кто она — женщина или ребенок, больше не осталось. В ее глазах застыли растерянность и обида.
— Зачем ты это делаешь, Бондюрант?
— Что?
— Зачем ты грубишь и оскорбляешь меня?
— Я совсем не этого хотел — я пытался поддразнить тебя. Но, видимо, очень неудачно.
— Я бы сказала: совсем неудачно.
— Недостаток воспитания.
После долгой паузы она шепотом произнесла:
— Художник научил меня только тому, что надо держаться подальше от художников. А что касается того, где я училась заниматься любовью, хм, я совершенствовала технику сама. — И после многозначительной паузы добавила еще тише:
— В то утро в твоем доме на ранчо.
84 
