Бесплатный могильщик

Ох, нелегко бывает раскапывать прошлое… Иной раз даже возникает необъяснимое ощущение, будто люди, жившие прежде нас, сопротивляются моему к ним вниманию, нарочно скрывая от потомков не только дурное, что они оставили в этом мире, но утаивают от нас даже хорошее, похвал достойное.

Для начала раскрываю симпатичный томик Б. Л. Модзалев­ского, набранный убористым петитом, – “Список членов императорской Академии Наук”, изданный в 1908 году, на 79-й странице нахожу нужного человека… Вот он! Александр Иванович Лужков, почетный член, библиотекарь и хранитель резных камней в Эрмитаже, избран в сентябре 1789 года, умер…

Когда? Речь пойдет о человеке настолько забытом, что раньше именовали его Иваном или Алексеем Федоровичем, а теперь называют Александром Ивановичем… Кому верить?

Не странен ли этот почетный член Академии? Много лет подряд вижу его в рубище, заросшего волосами, как он, поплевав на руки, копает лопатой могилу поглубже – не для себя, бедного, а для тех, что его беднее…

Пожалуй, лучше довериться Модзалевскому, а тогда и дата смерти Лужкова в 1808 году, надо полагать, справедлива.

Но Боже, как трудно подступиться к этому человеку!

Известно, как не хотел М. В. Ломоносов отдавать единственную дочь Елену за хитрого грека Алексея Константинова, который зачастил в дом ученого, желая стать его зятем. Но Ломоносов умер – и проныра достиг желаемого, полудив за невестой немалое приданое. Не это суть, главное то, что Константинов выгодною женитьбою обеспечил себе карьеру – стал библиотекарем императрицы Екатерины…

Вот уж настрадалась она с ним! Сама великая книжница, женщина не терпела лентяя, который запустил ее личную библиотеку, и она не знала, как избавиться от такого горе-библиотекаря. Потемкин тогда был в могуществе своего фавора, и она тишком, огласки лишней не делая, просила его подыскать для Эрмитажа надежного и грамотного человека:

– Сыщи мне такого, чтобы сора из избы не выносил, чтобы языки ведал, грамотного, да чтобы трудов не устрашался.

– Матушка, а разве пиит Петров негож для дел книжных?

– Годен и мил. Но он с музами каждую ночь якшается, да и занят горазд частными поручениями моего Кабинета…

Однажды ехали они в Царское или из Царского, кони – как звери, молотили копытами, несли карету, словно в пропасть, Екатерина хваталась за ремни, чтобы с диванов ее не сбросило.

– Отчего так? – говорила она. – Нигде столь скоро не ездят, как в России, и нигде так не опаздывают, как в России?

– Дороги-то худы, матушка.

– Ах, дороги! Держи меня, Гриша, крепче, у меня ажио зуб на зуб не попадает… это на рессорах-то, а каково без рессор кататься? Чаю, мне в жизни за всем не поспеть, так при внуках моих или правнуках обретет Россия дороги благопристойные… Кстати, ты о наказе-то моем не забыл ли?

Потемкин ответил, что нужного человека сыскал, прозывается он Лужковым, сам из дворян, а чином невелик – вахмистр лейб-кирасирский, четыре языка ведает, а до книг великий охотник.

– Где ж ты с ним познакомился?

– Да где ж, матушка, на Руси святой хорошие люди знакомятся? Вестимо, только в трактире…

Лужков был ей представлен. Екатерина умела людей очаровывать, и минуты не прошло, как они хохотали, будто друзья старые, вахмистр не отказался от чашки кофе, сваренного самой императрицей, она дала шлепка обезьяне, чтобы по головам не прыгала, она согнала с канапе злющую кошку, дабы присел подле нее Лужков… Вахмистр ей понравился. Екатерина начертала две цифры “750” и “1200” – показала их гостю.

– Я небогата, – сказала она. – Устроит ли вас первая сумма жалованья, а вторую я потом обещаю, когда бездельников всех прогоню, и будете довольны. Мы с вами поладим…

От Константинова она, слава Богу, избавилась, а “карманный поэт” Петров не мешал Лужкову наводить порядок в эрмитажной библиотеке, где он расставлял книги не по ранжиру, словно солдат, а старался сортировать их по темам, для чего и каталог составил. Лужков трудился и в Минц-кабинете, где хранились драгоценные камни, древние геммы, камеи, монеты и эстампы. Ключи от Минц-кабинета всегда находились у Лужкова, а Екатерина любой бриллиант отдавала ему без расписки, доверяя вахмистру больше, чем кому-либо.

  167