.
Очередная сказка о Золушке 
20 
— Словом, биокамеры передают мысли не механически, а функционально, они в полном объеме переносят все функции центральной нервной системы и других органов, и, таким образом, теледублер…
— Вы сказали «теледублер»? — хором воскликнули все трое и многозначительно переглянулись.
Я мучительно раздумывал, как бы растолковать им все это попроще.
— Поймите, бога ради, ведь «репродуцированный Бирминг» — это не что иное, как я сам в копии, ну, мой дубликат, что ли. Поэтому не удивительно, если подчас мы с ним будем употреблять одни и те же выражения.
Окаменевшее было лицо министра несколько оживилось. Он сел и холеными пальцами принялся вертеть ножку бокала. Видимо, этот жест настроил его на юмористический лад, правда, далеко не безобидный.
— Итак, милейший профессор, стало быть, вы-то и есть главный бунтарь! Ваша вторая «натура» выдала вас с головой, что называется, со всеми потрохами! Ха-ха-ха!
Засмеялись и мы, но это был смех сквозь слезы.
В тон министру Монсен тоже попытался шутить:
— Думается, вы собираетесь организовать облаву на самого себя, дорогой профессор!
Не знаю, как остальным, но мне от этой плоской шутки стало не по себе.
— Я — сторонник демократических свобод, в частности свободы слова и действий на пользу обществу. Это известно всем…
— Вот и предоставьте нам свободу действий в поимке вашего теледвойника, — поспешно подхватил министр.
8
— По-моему, — продолжал он, — начать следует с того, чтобы опровергнуть в какой-нибудь газете достоверность всех сообщений об открытии Бирминга. При этом неплохо бы ввернуть в статью какие-нибудь морализирующие рассуждения. можно подпустить и философии.
— Но как это сделать, господин министр, чтобы не прослыть…
— Сумасшедшим?
— Вот именно!
— Придется с этим примириться. Из двух зол надо выбрать наименьшее. Хуже, если за границей будут знать правду о вашем открытии! Вашего «репродуцированного Бирминга», профессор, мы скоро обезвредим, и вы сможете продолжать свои эксперименты. Конечно, в обстановке строгой секретности, вы ведь понимаете, нельзя допускать никакой огласки… А тем временем страсти улягутся, и о «помешательстве» профессора Бирминга скоро забудут. Любая новость через три-четыре дня перестает быть злободневной.
— Все это так, господин министр, но надо же как-то объяснить, почему я отказываюсь от своего сообщения!
— Напишите, что вам захотелось высмеять участников Бодиэнского конгресса и доказать, что все эти одержимые глашатаи так называемой мирной пропаганды, — эти слова, язвительно улыбаясь, министр произнес с подчеркнутым сарказмом, — подобны безмозглым пешкам в чужих руках. Они сами способны поверить во что угодно и требуют того же от других…
— Неплохо! — бросил Монсен.
— …и сами, — продолжал министр, пропустив его реплику мимо ушей, — под стать теледублерам. Кстати, откуда вы взяли это словцо?
— В древнегреческом языке слово «теле» имело два значения, — пояснил я, — «дальний» и «совершенный».
— Одним словом, сравните их с теледублерами, число которых при желаний можно бесконечно умножить, воспроизводя от одного субъекта, и они будут хором повторять все, что им прикажут.
Представитель сената даже прищелкнул языком:
— Недурно придумано! Тут уж никто не сочтет вас безумцем, скорее наоборот!
— А в остальном положитесь на меня, уважаемый профессор, — продолжал министр. — Чековая книжка при вас?
— Да.
— Превосходно! Ну-ка, взглянем… Гм… Вырвано девять чеков, я запишу их номера. Пусть только ваш Бирминг заявится в банк: там мы устроим ему западню и схватим! Да, чуть было не забыл: как же так, профессор? Совсем недавно вы уверяли, что добились лишь частичных результатов, и вдруг теперь…
— Неожиданным успехом мы обязаны одной непредвиденной случайности, в существе которой мне до сих пор не удалось разобраться. В данную минуту я еще не могу объяснить, чем вызван столь необычайный эффект, а всякого рода предположения считаю неуместными.
— Необходимо как можно скорее установить истину. Бирминг, не забывайте об обязательствах перед правительством. Государство заинтересовано в их неукоснительном и точном выполнении.
— Постараюсь сделать все, что в моих силах, господин министр.
— Скажите, профессор, знает ли еще ктонибудь о характере и сущности ваших экспериментов, разумеется, я имею в виду тот период, когда вашему аппарату еще не были приданы функции живого организма?
20 
