Особенно,... 
5 
Струйка моей собственной крови стекала с виска и пачкала рубашку, а хватка Дамона на моей талии становилась все слабее.
Но я гнал Мезанотт вперед. Я полагался на инстинкт, на что-то более глубокое, чем разум и планы. Я как будто чувствовал запах свободы и должен был только верить, что приведу нас к ней. Я натянул повод и свернул из леса в поле за поместьем Веритас. В любое другое дождливое утро я увидел бы в окне нашего старого дома свет лампы, окрашивающий неровное стекло в оранжево-золотой цвет заката. Горничная Корделия пела бы в кухне, а кучер отца Альфред нес бы стражу перед входом. Мы с отцом в дружелюбном молчании сидели бы в утренней столовой. Теперь от поместья осталась только оболочка: темные окна, безжизненный парк. Веритас стояло пустым всего неделю, но казалось, будто поместье заброшено уже многие годы.
Мы перемахнули ограду и чуть не упали, приземляясь. Рванув поводья так, что трензель звякнул о зубы Мезанотт, я с трудом удержал ее. Мы пронеслись вокруг дома; из-за садика с вербеной, разведенного Корделией, моя кожа покрылась липким потом.
— Куда мы едем? — спросил Дамон.
Я слышал трех лошадей — Джонатан Гилберт, мэр Локвуд и шериф Форбс пересекали пруд за поместьем. Мезанотт хрипела, ее морда покрылась пеной персикового цвета, и я знал, что состязаться с ними в скорости бесполезно.
Вдруг утро прорезал низкий гудок поезда, заглушая стук копыт, ветер и металлический скрежет перезаряжаемого ружья.
— Мы сядем на поезд. — Я тронул бока Мезанотт. Собрав все силы, она прибавила скорость и перепрыгнула каменную стену, отделявшую Веритас от дороги.
— Ну же, девочка!
Глаза у лошади были дикие, испуганные, но она пробежала по дороге и вырвалась на Мэйн-стрит. Показалась сгоревшая церковь — почерневшие кирпичи торчали из серой земли, как зубы. Аптеку тоже сровняли с землей. На каждой двери висело распятие, а над многими красовались еще и гирлянды вербены. Я с трудом узнавал место, где прожил семнадцать лет. Мистик-Фоллз больше не был мне домом. Уже нет.
За нами набирали скорость лошади Джонатана Гилберта и мэра Локвуда. Впереди, лязгая колесами по рельсам, приближался поезд. Пена на морде Мезанотт порозовела от крови. Клыки у меня пересохли, и я облизывал высохшие губы. Интересно, постоянная жажда крови свойственна только новообращенным вампирам, или так теперь будет всегда?
— Готов, братик? — Я рванул поводья. Мезанотт остановилась, и я едва успел спрыгнуть до того, как она рухнула на землю с хлещущей изо рта кровью.
Грянул выстрел, и кровь потекла и из бока Мезанотт. Я схватил Дамона за руки и втащил нас обоих в служебный вагон за мгновение до того, как поезд прогрохотал мимо станции, оставив позади злобные крики Джонатана Гилберта и мэра Локвуда.
4
В вагоне стояла кромешная тьма, но ночное зрение помогало нам лавировать между куч угля. Наконец мы обнаружили дверь и оказались в спальном вагоне первого класса. Пока никто не видел, мы стащили рубашки и две пары брюк из оставленного без присмотра чемодана. Они сидели не идеально, но выбирать не приходилось.
Мы рискнули пройти по тряскому поезду в вагон второго класса и тут кто-то схватил меня за плечо. Я рефлекторно замахнулся и зарычал. Человек в форме кондуктора отшатнулся и глухо ударился о стенку купе.
Я сжал челюсти, чтобы не прорезались клыки.
— Простите! Вы напугали меня… — Я осекся. Собственный голос был мне незнаком. Всю прошлую неделю мне приходилось общаться в основном хриплым шепотом, и я удивился тому, насколько человеческим кажется мой голос. Но я был гораздо сильнее, чем можно было предположить по этим звукам. Я поставил кондуктора на ноги и поправил на нем фуражку:
— С вами все в порядке?
— Надеюсь, — ошарашенно ответил кондуктор, ощупывая собственные руки, как будто желая убедиться, что они на месте. На вид ему было лет двадцать, у него была землистая кожа и светлые волосы.
— Ваши билеты?
— Ах да, билеты, — голос Дамона звучал ровно, по нему никак нельзя было предположить, что всего несколько минут назад мы неслись галопом наперегонки со смертью, — они у брата.
Я метнул в него злобный взгляд; он улыбнулся в ответ, спокойно и насмешливо. Я посмотрел на него повнимательнее. Ботинки у него были грязные без шнурков, рубашка выбилась из брюк, но что-то — даже помимо орлиного носа и аристократического подбородка — придавало ему поистине королевский вид. Я с трудом узнавал его: это был не тот Дамон, с которым я вырос, и даже не тот, которого я начал узнавать на прошлой неделе. Теперь, когда мы бежали из Мистик-Фоллз к какой-то невидимой неведомой точке на горизонте, в Дамоне появилось что-то новое, спокойное и непредсказуемое. И в этих новых обстоятельствах я не знал, кто мы: компаньоны или заклятые враги.
5 
