49 
Она погладила его рукой по голове.
— Геночка, тебе плохо?
— А? Что? — встрепенулся Крот, глаза его смотрели бессмысленно. Он медленно приходил в себя.
— Тебе плохо, Гена?
Он повернулся к ней боком, стараясь незаметно засунуть «вальтер» в карман.
— Что с тобой, Геночка?
— Плохо мне, Лизок, плохо. Со здоровьем плохо — бессонница мучает, всю ночь по квартире болтался.
— И все?
— Все. А тебе этого мало?
— По уши хватает. Поедем, Гена, на юг, в дом отдыха. Ты же извелся весь. Тебе надо отдохнуть, развлечься немного, и пройдут все твои неприятности.
Крот обнял ее за голову.
— Эх, Лизок, Лизок! Погоди немного. Еще недельку — и поедем. И все отлично будет…
— Гена, а что за открытку ты получил для Виктора Михалыча?
Крот задумался на мгновение.
— Понимаешь, это дело весьма тонкое, и я бы не хотел его обсуждать. Меня и тебя это не касается.
— А зачем у тебя дома пистолет?
Крот посмотрел ей в лицо, и она увидела, как в его черных глазах заблестели светлые огоньки злобы.
— Раз есть — значит надо. Так надо.
— Это не ответ.
— Ответ. Я тебе говорю, что ответ. — Потом отвел глаза и сказал: — Ты же не маленькая, должна понимать, что есть вещи, о которых никому не говорят. Никому.
— Жаль. Тогда идем спать, здесь для этого не самое удобное место…
Она не поверила ни одному его слову и пролежала до света без сна. Потом коротко, тревожно задремала и, когда проснулась, почувствовала: сегодня придет беда…
Лиза работала в этот нескончаемый жаркий день, как всегда, аккуратно, вежливо, но без блеска, который делает хороших мастеров художниками. Она накручивала пряди волос, ловко надевала бигуди, промывала эти пряди в едком красителе, сухо щелкали в руках ножницы, вырастали холмы и бастионы сложных дамских причесок, она расписывалась в карточке и, кажется, беспрерывно говорила: «Следующая… следующая…» — и ожидала, задыхаясь от жары и непонятного страха, когда следующей войдет беда.
И когда заведующая вышла в зал и сказала: «Лиза, загляни ко мне на минуточку…», она поняла — вот она, пришла.
В маленьком кабинетике она увидела высокого парня. Заведующая сказала:
— Вот это наша Лизочка Куликова, — извинилась и вышла, плотно затворив за собой дверь.
— Присаживайтесь, Елизавета Алексеевна, — подвинул ей парень стул.
— Спасибо, я постою. Рассиживаться некогда — у меня народ!
— Видите ли, у нас разговор важный будет, так что лучше присесть — в ногах, как говорится, правды нет. А нам с вами одна правда нужна сейчас. И мне и вам.
— А кто ж вы такой, чтобы я с вами только по правде говорила?
— Я с Петровки, тридцать восемь. Инспектор Тихонов. Не слыхали?
— Нет, — растерянно ответила Лиза и, еще не понимая, что к чему, подумала: «Вот оно!»
— Ну вот, будем знакомы, — и Тихонов улыбнулся так белозубо-широко, что Лиза невольно ответила слабой вымученной улыбкой.
— Елизавета Алексеевна, беседа у нас с вами будет большой, и я бы очень хотел, чтобы она получилась сердечной.
— А зачем это вам?
— Это не мне. Это нужно закону. И закон стоит за нас всех и за вас тоже. Мы с вами почти ровесники. Можно, я буду называть вас Лизой?
— Да, конечно…
— Мне надо, чтобы вы, Лиза, ответили на несколько вопросов. И давайте сразу договоримся: пусть у нашего разговора будет один пароль — правда! Идет?
— Идет, — кивнула Лиза.
— Вы знаете человека по фамилии Балашов?
— Нет.
— Лиза!
— Я, честное слово, не знаю никакого Балашова!
— Хорошо. Посмотрите тогда на эти фотографии, может быть, какое-то из этих лиц вам знакомо?
Лиза посмотрела три фотографии и сразу же протянула Тихонову фото, на котором был изображен Балашов.
— Это Виктор Михалыч!
— Кто он?
— Начальник моего Гены.
Тихонов уже булькнул горлом, но вовремя затолкал обратно чуть не вырвавшийся вопрос.
— Так, отлично. Это и есть Балашов.
— Но я этого действительно не знала!
— Я вам верю. Скажите, в каких вы с ним отношениях?
Лиза пожала плечами:
— Да я его видела всего раза два.
— Вы знакомы семьями, бываете друг у друга в гостях?
— Видите ли, товарищ Тихонов, я хорошо знаю его жену — она моя постоянная клиентка. А потом случайно обнаружилось, что он Генин начальник. Как-то раз он был у меня дома по делу.
49 
