35 
– Но ты не знаешь, как это вышло.
– Подробности меня не интересуют.
Дайана тяжело вздохнула.
– Крис, ты не понимаешь… Ради Эндрю, умоляю, позволь мне объяснить то, что произошло после его рождения. В конце концов, когда-нибудь от сам узнает об этом.
Вместо ответа он отвернулся, медленно отошел к окну и принялся разглядывать пейзаж за окном. Эта поза не приглашала к откровенности, но и не мешала ей говорить.
Молчание – знак согласия. Дайана забилась в угол широкой тахты и прижала к груди плюшевого мишку. Прислонившись щекой к мягкой голове игрушки, она начала невеселый рассказ.
– После нашего разрыва я несколько недель была тяжело больна и лишь потом поняла, что беременна. Понадобилось время, чтобы набраться храбрости и рассказать обо всем отцу. Было поздно убеждать меня избавиться от ребенка, а то бы он непременно сделал это.
Она бросила быстрый взгляд на фигуру у окна, но Крис хранил молчание, не подавая виду, что слышит ее.
– Отец все тщательно обдумал, хотя и был потрясен сообщением до глубины души. Он отослал меня к своей кузине, жившей далеко от Лондона, договорился о частной лечебнице и уходе. Мне самой не пришлось ударить палец о палец.
– А тебе не приходило в голову, что ты уже взрослая и можешь сама позаботиться о себе? – сухо прозвучал голос с другого конца комнаты.
Дайана сокрушенно вздохнула.
– Ты знаешь, что я привыкла жить по его указке.
– Я достаточно вынес, чтобы запомнить это на всю жизнь!
– Ты прав. – Она печально вздохнула. – После твоего ухода мне все стало безразлично, – продолжила она, немного помолчав. – В том числе и то, чем занят отец.
– Значит, и судьба ребенка тебя тоже не беспокоила?
– Неправда! – Дайана ногтями вцепилась в медведя. – Ребенок был единственным, что у меня оставалось от тебя, – тихо добавила она.
– Я думал, ты меня ненавидишь.
– Я и ненавидела. – Ее глаза еще раз устремились на неподвижную фигуру Криса. – Можно ненавидеть и любить одновременно.
На это Крису возразить было нечего.
– Я осталась жить только ради ребенка, – призналась Дайана. – Хотя и не слишком задумывалась, что будет потом. Я решила, что все образуется само собой.
– Вот в это я могу поверить!
– Но все получилось хуже некуда. Роды были тяжелые, и я несколько дней приходила в себя. Отец был рядом. В голове у меня стоял дурман – наверное, от лекарств. Но я смутно помню, что отец давал мне подписывать какие-то бумаги. Он… он был так добр! Говорил, что мне нельзя волноваться, что он сам обо всем позаботится. Помню, я была ему очень благодарна. – Впервые за вечер ее голос дрогнул. – Следовало догадаться о его замыслах. Но я не догадалась. Никогда не прощу себе этого!
Словно из страшной дали до нее доносились слова Криса, смысла которых она не улавливала. Ее мозг был во власти кошмарных воспоминаний.
– Когда мне стало легче, я сразу же попросила принести ребенка… – Дайана словно разговаривала сама с собой. – До этого мне позволили всего лишь раз подержать новорожденного, и я очень хотела на него посмотреть. Я только о нем и думала. Сиделки ответили, что его принесут лишь при выписке, потому что мне нельзя волноваться. И я как дура поверила им!
У Дайаны снова сорвался голос, и она на мгновение прижала к глазам крепко сжатые кулаки. Не сметь плакать! Только не сейчас!
– Дайана…
Она не видела, как подошел Крис. Он обнял ее и притянул к себе. Дайана зарылась лицом в его надежное плечо. Дружеское участие помогло ей немного успокоиться.
– Если трудно говорить, можешь не продолжать, – мягко проговорил он. – Об остальном я догадываюсь…
Дайана замотала головой.
– Чем скорее ты все узнаешь, тем лучше.
– Как хочешь…
Его нежные объятия придали ей сил.
– Правду мне сказал отец. Он принял решение отдать ребенка еще до того, как тот родился. Я сама подписала документы, так что все было законно. Конечно, я умоляла его сказать, где искать ребенка, но он ответил, что уже поздно. Бумаги были переданы куда надо, а остальное его не касалось. Он уже ничем не мог – или не хотел – помочь мне. Он сказал… сказал, что когда-нибудь я буду ему благодарна за то, что он сделал, – убито закончила она.
Крис уткнулся лицом в ее волосы, и Дайана чувствовала, что его трясет. Ее же, наоборот, после того как все открылось, охватило чувство невыразимого покоя.
– Прости меня, Дайана, – глухо сказал Крис. – Я не имел права осуждать тебя, не зная всей правды.
35 
