Особенно,... 
64 
Конспиративная квартира, любезно предоставленная в распоряжение Федора Филипповича местными коллегами, выглядела запущенной и нежилой. На полу, который пронзительно скрипел и опасно подавался под ногами, ровным слоем лежала пыль, валялся мелкий мусор и пожелтевшие окурки. Обшарпанная шаткая мебель, голые пыльные лампочки, половина которых не желала включаться, непрерывное журчание воды в черно-рыжем, сто лет не мытом, треснувшем унитазе, деловитое копошение тараканьих полчищ, доедающих остатки клея за отставшими обоями, застарелая, невыветриваемая табачная вонь – все это генерал Потапчук видел, слышал и обонял много раз в десятках таких же квартир, находящихся на балансе его ведомства. Только раньше все это его почему-то не раздражало; раньше обстановка не имела для него значения, а важно было только дело, ради которого можно было стерпеть любые неудобства. Теперь же генерал из последних сил боролся с желанием вызвать сюда кого-нибудь, устроить громкий разнос, вручить веник и половую тряпку и заставить навести наконец порядок в этой затхлой берлоге, не знавшей уборки, казалось, с момента окончания строительства.
Ставя на древнюю газовую плиту закопченный, будто только что с туристского костра, жестяной чайник и с опаской включая конфорку, генерал думал о том, что раздражает его на самом-то деле вовсе не обстановка, а как раз то, ради чего он сюда приехал. Из-за тех цацек, копии которых в данный момент раскладывали по витринам в одном из залов Эрмитажа, уже было пролито неимоверное количество крови. И это при том, что ни одна золотая побрякушка, пусть даже самая распрекрасная, не стоит самой никчемной человеческой жизни. Золото инков... Да пропади оно пропадом, это золото, лишь бы с Глебом ничего не случилось!
Федор Филиппович поморщился, поймав себя на этой мысли. Это была точка зрения обывателя с высшим гуманитарным образованием. Любое государство – это аппарат насилия, и конечная, основная, а может быть, и единственная цель любой власти – удержать эту самую власть. И то сказать, править лошадьми как-никак легче, чем тянуть груженую телегу... Из этого следует, что государство – бяка, а спецслужбы и вовсе такая дрянь, что о них в приличном обществе даже упоминать неловко. Государство, видите ли, подгребло под себя все жизненные блага и защищает их, не стесняясь в средствах и не щадя никого.
"Ну хорошо, – решив еще разок поковыряться палочкой в этом старом дерьме, подумал Федор Филиппович, – пускай мы – псы. Пускай так и получается, что из-за каких-то золотых побрякушек я, генерал ФСБ Потапчук, заставляю рисковать жизнью Глеба, который для меня значит намного больше, чем просто подчиненный... Ну а как прикажете поступать? Да, это пресловутое золото инков на самом деле не стоит того, чтоб за него умирали хорошие люди. А что делать, если кругом полно охотников убивать, и даже не за золото, а просто за бутылку водки или неосторожное слово? Умыть руки и вместе с другими гуманистами скорбеть о судьбах мира? Интересно, что бы из этого вышло? Если бы государство и в первую очередь люди в погонах умыли руки?
"Да ничего, – подумал он уже далеко не в первый раз. – Пара недель кровавого беспредела, а потом те из нынешних чистоплюев, кому повезет выжить и уцелеть, сами, безо всякого понуждения, организуют какие-нибудь отряды самообороны и наделят их полномочиями стрелять без предупреждения во всякого, кто появится в общественном месте небритый и без чистого носового платка... Короче говоря, если есть хищники, должны быть и те, кто с ними борется. Это война, а на войне неизбежны потери".
Федор Филиппович знал это всегда, но в последнее время ему вдруг стало труднее мириться с неизбежными потерями, а главное – появились какие-то сомнения в их необходимости...
Чайник на плите заклокотал и выпустил из короткого, будто обрубленного, носика красивый султан пара. Газ здесь горел огромными неровными языками, только раз взглянув на которые Федор Филиппович мигом сообразил, отчего чайник выглядит таким закопченным. "Вот взорвется когда-нибудь эта хреновина, – подумал он, с облегчением выключая конфорку и перекрывая газ, – поищете вы тогда террористов, которые в вашу конспиративную квартиру бомбу подбросили..."
Он щедрой рукой сыпанул в большую фаянсовую кружку заварки из найденного тут же, на кухне, пакета и залил ее кипятком. Ручка у чайника была железная, без какой-либо накладки, тряпка в пределах видимости отсутствовала, и, чтобы не обжечься, генералу пришлось прихватить горячую ручку полой собственного пиджака. Занятый своими мыслями, он проделал это ловко и сноровисто, как будто в последний раз снимал с костра солдатский котелок с булькающим варевом не двадцать лет назад, а только сегодня утром.
64 
