Особенно,... 
133 
Андрей пришел в себя и его разбитые губы приоткрылись в улыбке.
– Брось меня, Комбат, брось! Сам выбирайся!
– Да ты что, мать твою! Я брошу? Ты за кого меня держишь, Андрюха? Цепляйся, держись, сейчас полезем вверх.
И Комбат взвалил Андрея на плечи, поддерживая одной рукой его невероятно тяжелое тело, и принялся карабкаться вверх. Пот заливал глаза, но Комбат не обращал на это никакого внимания. Колодец был глубокий, метров девять.
В конце концов Комбат преодолел восемнадцать железных ступенек-скоб и выбрался наружу. Он рухнул на траву рядом с Андреем.
– Комбат, комбат… – тихо-тихо прошептал Андрей Подберезский.
– Держись, держись, сейчас мы будем уходить. Здесь уже посвободнее.
Хорошо, что стоял туман. Комбат опять взвалил на плечи Подберезского и пошатываясь, быстро двинулся вперед, провалился в густой белый туман. Минут через пятнадцать он уже добрался до колючей проволоки.
Здесь он не церемонился, просто рубил штык-ножом, лезвие которого было в крови, проволоку. Затем он поднял Андрея и двинулся по бетонной дороге, которая шла вдоль колючки.
– Ну вот, теперь мы в безопасности. Только бы добраться до машины. Туман, никак не могу сориентироваться где мы.
И в этот момент земля задрожала, пошатнулась под ногами Комбата, и Борис Рублев упал, накрывая собой Андрея Подберезского.
* * *
Прошло трое суток, а на законсервированном полигоне все еще продолжали, сотрясая землю, рваться запасы снарядов и авиабомб. Огромная территория полигона была похожа на страшное поле боя. Земля дымилась, черные облака гари плыли на запад, гонимые восточным ветром. К полигону уже стянули силы, подсчитывали потери.
Правда, жертв было немного. Погибло три солдата и один прапорщик. И еще несколько получили ранения.
– Так это ты все сделал? – каким-то одеревеневшим голосом спросил Матвей Гаврилович Супонев у широкоплечего мужчины, который стоял с пистолетом в руке у его кровати на втором этаже загородного дома.
– Нет, это ты сделал, – ответил Комбат.
– Слушай, может мы договоримся? Я человек не бедный, тебя не обижу. А если ты хочешь, можешь пойти работать ко мне. Будем партнерами по бизнесу. Ты станешь богатым, мужик ты крутой, мне такие нужны.
– Я с таким дерьмом не вожусь.
– Я тебе дам денег, много денег.
– Мне не нужны твои вонючие деньги. Ты урод и твое место на кладбище. Ты гнусный пес!
– Ладно тебе, ладно… Только посмотри сколько у меня денег!
– Мне не нужны твои деньги.
– А что тебе нужно? – спросил Супонев, облизав пересохшие губы.
– Мне нужна твоя шкура, ублюдок!
– Не горячись, не горячись, мужик! Кто тебя прислал? На кого ты работаешь?
– Я ни на кого не работаю.
– А кому ты служишь?
– Кому я служу – не твое дело. Да и не поймешь ты. Из разного мы с тобой теста слеплены.
– Ты из этого дома не выберешься, ты не уйдешь отсюда живым! Повсюду во дворе мои люди, они держат сейчас под прицелом окна.
– А вот это мы посмотрим, – сказал Комбат, подходя к Супоневу, – еще как выберусь.
Сядем сейчас в машину, возьмем все бумаги и поедем. Ты меня понял? – почти шепотом сказал Комбат, вытаскивая из правого кармана кожанки ребристую гранату. – Ты знаешь что это такое?
– Что? – спросил Супонев.
– Что вот это? – Комбат сунул указательный палец левой руки в кольцо. – Мы сейчас будем выходить отсюда вместе.
Но вначале возьмем документы. Если со мной что-нибудь случится, мы с тобой отправимся на тот свет вместе. Ты меня понял, Гапон? – и Комбат вырвал чеку, крепко прижав скобу к гранате. – Я буду держать тебя под руку, мы станем с тобой неразлучными, куда я туда и ты, ты меня понял?
Комбату не нужны были деньги, не нужны были алмазы, которые показал ему Супонев, его интересовали лишь документы – те несколько страниц с фамилиями, суммами, датами. Эти страницы Комбат сложил вчетверо и сунул во внутренний карман своей кожанки.
– А теперь пошли отсюда. Пойдем сядем в машину.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Ничего не делайте! – истошно, свистящим голосом завопил Супонев своим охранникам, когда появился в ночной пижаме, в тапках на босую ногу на первом этаже своего дома.
– Идем, идем, – подбадривал его Комбат. – Знаешь, у меня пальцы немеют, могу нечаянно и уронить эту штучку – не зли меня.
Они сели в машину и поехали. Комбат сидел рядом с Гапоном. Охрана получила указание не двигаться с места, оставаться дома и не ехать следом.
– Куда ты меня везешь? Что ты собираешься со мной делать?
– Я собираюсь тебя прикончить.
– Может не надо? – сказал Супонев.
– Знаешь, если бы я на кого-нибудь служил, то может быть, ты и смог бы договориться с моим начальством. А со мной ты не договоришься, – Комбат разжал пальцы, бросая гранату под ноги Супоневу.
А сам в это время открыл дверцу и выпрыгнул в кювет. Прогремел взрыв. «Мерседес» загорелся.
Комбат поднялся на ноги, отряхнул землю и побрел, спокойный и уверенный в себе, с чувством выполненного долга. Он шел по высокой траве к небольшой речушке, которая, как знал Борис Рублев, впадает в Истру. Он хотел напиться, хотел скорее ополоснуть лицо.
Ему было хорошо.
Медленно вставало солнце. Диск отливал золотом и сиял не слабее начищенной солдатской пряжки.
– Ну вот и все, – сказал Комбат. – Думаю, Бахрушин будет доволен. Я сделал все что мог, все что было в моих силах.
133 
