Особенно,... 
67 
Большое зеркало на стене отразило лицо Воронцова, когда он покидал курилку. Очки в мощной пластмассовой оправе, ранняя лысина на полголовы, бледное невыразительное лицо, безвольный рот, всегда готовый сложиться в ерническую улыбочку, – зрелище столь же привычное, сколь и печальное. Глаза за толстыми, как бутылочные донца, стеклами очков выглядели огромными, как плошки; Воронцов подмигнул своему отражению и чуть не бегом направился в лабораторию.
По дороге он сквозь стеклянную дверь заглянул в виварий. Морозова была здесь – кормила мышей, хотя это вовсе не входило в ее обязанности, и что-то тихонько им говорила. В последнее время она почему-то полюбила сюда ходить, как будто общаться с мышами ей было приятнее и проще, чем с людьми. С ней определенно творилось что-то неладное; Воронцов ощутил легкое беспокойство, подозрительно похожее на угрызения совести. Он готов был голову дать на отсечение, что странности в поведении заведующей лабораторией как-то связаны с этими чертовыми экспертизами, и собственное лихорадочное возбуждение по поводу сделанного открытия вдруг показалось ему мелочным и недостойным. В конце концов, то, что он задумал, здорово смахивало на обыкновенное стукачество. Но, Господи, если ты есть, подскажи другой способ добыть деньги! Или, на худой конец, научи, как без них дотянуть до получки...
Воронцов тихонько вздохнул, повернулся к застекленной двери вивария спиной и поспешил в лабораторию: нужно было разрешить свои сомнения до возвращения Морозовой.
В лаборатории он уселся за компьютер, ввел пароль и очень быстро обнаружил, что основной рабочий файл, в котором хранились данные первой экспертизы, кто-то удалил. Сергей удовлетворенно хмыкнул: вообще-то, это было против правил, а значит, он находился на верном пути.
Зато заполненная им справка о результатах экспертизы оказалась на месте. Пробежав ее глазами, Воронцов вызвал на экран результаты исследования ДНК саратовского самозванца Зимина и увидел именно то, что ожидал: две справки полностью совпадали, отличаясь друг от друга лишь тем, что в одной были указаны паспортные данные Зимина (Зимина-Ульянова, прямо так и было написано!), а в другой фигурировали только порядковые номера образцов. Выходит, в обоих случаях они исследовали ДНК одного и того же человека – Зимина! Только образцы для сравнения были разные: на прошлой неделе они сравнивали ДНК Зимина и того типа, что лежит в мавзолее, а на позапрошлой – с каким-то анонимным клочком мумифицированной кожи...
Воронцов огляделся. В лаборатории никого не было. Он вывел обе справки на принтер и, сгорая от нетерпения, торопливо выхватил бумаги из приемного лотка, сложил вчетверо и сунул под халат, во внутренний карман пиджака. Затем закрыл файлы и на всякий случай отошел в другой конец лаборатории, подальше от компьютера. Двигался он как во сне, зато его мозг работал с лихорадочной скоростью.
Когда анализ проводился по просьбе генерала с Лубянки, результат получился однозначно отрицательный, что и дало Воронцову все основания назвать Зимина мошенником и самозванцем.
Зато на позапрошлой неделе при исследовании анонимных образцов (один из которых, вне всякого сомнения, принадлежал все тому же Зимину) анализ дал положительный результат с вероятностью под девяносто процентов. То есть тот клочок похожей на старый пергамент человеческой кожи был взят с тела какого-то близкого родственника Зимина. А генерал, между прочим, сказал, что их подопытный – никакой не самозванец. По словам генерала, и сам Зимин, и все, кто его знает, никогда не сомневались в том, что он – один из немногочисленных ныне здравствующих родственников Ленина...
Тут ему впервые пришел на ум вполне резонный вопрос: а почему, собственно, Зимина в институт привел генерал ФСБ? Не зеленый лейтенантишка, не капитан и даже не полковник, а генерал! С чего бы это вдруг?
– Мать твою! – прошептал Воронцов в строгой тишине генетической лаборатории. – Вот тебе и научный метод, чтоб ему пусто было...
Он почувствовал, что продумывать все до конца, делать окончательный вывод из суммы имеющихся в его распоряжении данных почему-то совсем не хочется. Он уже видел, каким будет этот окончательный вывод, и тщетно пытался найти слабое звено в цепочке своих рассуждений. Но придраться было не к чему.
"А может, к черту генерала? – подумал он вдруг. – Газетчики за такую информацию дадут раз в десять больше. Да они мне лысину в кровь расцелуют! Это же сенсация, бомба! Вот только генерал... Он меня, пожалуй, за такое дело по головке не погладит. Если я к нему не приду, он того и гляди сам явится по мою душу, и тогда мне никакие газетчики не помогут – так и сгнию в каком-нибудь звуконепроницаемом застенке..."
67 
