Особенно,... 
42 
«Прогресс, – иронично подумал Юрий, покосившись на телевизор, который ему очень нравился, как нравится ребенку новая игрушка. – Еще бы управление голосом придумали, да такое, чтобы эта штуковина распознавала голос хозяина и повиновалась только ему. Ты ему: “Хочу кино!”. А он тебе – раз! – и кино. А если хозяин пьяный, то телевизор ему будет отвечать что-нибудь наподобие: “Голосовой отпечаток не опознан”. И ну гавкать! А то еще током шарахнет. Тоже дистанционно… Скоро придумают, наверное. Японцы – они головастые. Маленькие, головастенькие японцы. Их очень-очень много, и все круглые сутки кумекают: что бы это еще такое изобрести? На чем бы это заработать? И ведь что характерно, в самом деле что-нибудь выдумывают, черти-.»
Он боком выдвинулся из-за стола и не глядя сунул фаянсовую чашку с отбитым краем в груду грязной посуды, заполнявшую собой старую чугунную мойку, мимоходом привычно подумав, что раковину давно пора менять: заржавела, облупилась, потеряла товарный вид… Деньги на новую раковину у него были, но он не торопился вносить изменения в интерьер: отштампованные из нержавеющей стали по европейскому образцу новомодные мойки были мелковаты, а Юрий никак не мог заставить себя вовремя мыть посуду. Это было, очевидно, что-то врожденное, поскольку тут не помогала даже армейская дисциплина.
Он сделал шаг в сторону и оказался у окна, выходившего во двор. Внизу, у подъезда, таинственно поблескивала в наступающих сумерках крыша редакционной “каравеллы”. Через открытую форточку доносился городской шум, отдаленный, но никогда не стихающий, и пронзительные вопли игравших на детской площадке ребятишек. “Интересно, – подумал Юрий, – во что они теперь играют? Мы играли “в войнушку”, в Чапаева, в трех мушкетеров… А эти во что? В Басаева? В «братву»?"
В стороне, под кустами сирени, звонко стучали кости домино. “Рыба!” – выкрикнул знакомый голос. Юрию показалось, что кричал Веригин, хотя он мог и ошибиться: в этом дворе прошла его жизнь, и все голоса заядлых дворовых доминошников были ему более или менее знакомы.
Закрывать форточку перед уходом он не стал: нужно было проветрить квартиру, а воров он не боялся. Все работающие по наводке домушники в округе наверняка давным-давно знали, что в квартире у него брать нечего, а если ненароком нарвешься на хозяина, то можно недосчитаться зубов и ребер. Ну а если все-таки залезут… Унесут телевизор, что-нибудь из одежды – невелика потеря. И потом, пусть уж лучше через форточку. Надоело дверь чинить…
Он вышел в комнату, служившую одновременно и спальней, и гостиной, и кабинетом, и вообще всем на свете, бросил мимолетный взгляд на развешанные на стене над кроватью фотографии и, не задерживаясь, прошел в прихожую. Здесь он снял с вешалки и набросил на плечи кожаную куртку. Куртка была новая и еще попахивала кожгалантереей, хотя к этому запаху уже начали понемногу примешиваться другие: табака, одеколона и – совсем чуточку – дизельного топлива, которое с аппетитом употреблял в пищу редакционный микроавтобус. Несмотря на новизну, куртка уже успела перейти в разряд заслуженных, так как ее левую полу украшала аккуратно заштопанная дырочка. Дырочка была очень характерная – в свое время Юрий перештопал множество таких дырок, и именно поэтому штопка вышла такой аккуратной. Куртку ему продырявил две недели назад один нервный сутенер, когда догадался, что Димочка Светлов, клеящий сразу двоих его “телок”, на самом деле является идущим по следу сенсации журналистом.
Сутенер, как уже было сказано, попался задерганный и сразу же начал размахивать руками, норовя нанести любопытному клиенту какие-нибудь повреждения. “Клиент”, который решил во что бы то ни стало выжать из довольно избитой темы проституции хороший репортаж на целую колонку, дал ему сдачи. “Телки” издали пронзительный хоровой визг и, смешно семеня на высоченных каблуках, всем стадом бросились вдоль по Тверской, сшибая с ног потенциальную клиентуру. На помощь сутенеру пришли его коллеги в количестве трех человек, и Юрию, как и в прошлый раз, пришлось покинуть рабочее место и пустить в ход кулаки. Когда почти все закончилось, упомянутый нервный сутенер выхватил из кармана револьвер и выпалил в Юрия из этого пугача. Пуля испортила новую куртку редакционного водителя, и Юрий, сильно разозлившись по этому поводу, сначала попортил стрелку физиономию, а потом вывел из строя револьвер. Для этого он обернул правую руку содранным с сутенера пиджаком, зажал в ней револьвер, крепко упер его дульным срезом в асфальт и, отвернувшись, спустил курок. Дуло сделалось похожим на распустившийся цветок лилии, что и требовалось доказать. Юрий запустил сначала бывшим револьвером, а потом и пиджаком в спину улепетывающему противнику, прыгнул за руль “каравеллы” и рванул переулками подальше от Тверской, где уже выли сирены и, соперничая с неоновыми вывесками, вспыхивали красно-синие огни милицейских мигалок.
42 
