Особенно,... 
18 
– Если вы главный в этом сумасшедшем доме, то к вам, – сказал Юрий.
– Ну-ну, – усмехнулся редактор. – Не надо быть таким впечатлительным. Обыкновенная рабочая обстановка. Вы по делу или с претензиями? Если с претензиями, то это к ответственному секретарю. Шестьсот семнадцатая комната. Там вас выслушают и безотлагательно примут меры. Это в том случае, если ваши претензии обоснованы.
– А если нет? – из чистого любопытства поинтересовался Юрий.
– Тогда просто выслушают, – не скрывая вздоха, ответил главный. – Следовало бы, конечно, разработать систему мероприятий и на этот случай, но в нашем штатном расписании, увы, нет должности вышибалы.
– Не слишком вежливо, – не удержался Юрий.
– Зато предельно откровенно. Слушайте, если у вас нет ко мне никакого дела, то я, пожалуй, того… Меня там, знаете ли, ждут…
– Я по делу, – поспешно сказал Юрий. – Честное слово. Видите ли, я живу в одном доме с Веригиным…
– Веригин? А, это наш водитель! Мне пришлось его уволить. Ну на кой черт, скажите на милость, мне нужен водитель без водительского удостоверения? Если вы пришли по его поручению, чтобы.., гм.., обсудить связанные с увольнением вопросы, то учтите: я неплохо боксирую.
– Да ну?! – обрадовался Юрий. – Хотелось бы попробовать. Но это в другой раз.
– Только не говорите, что пришли сюда искать спарринг-партнера!
– Черт возьми, – сказал Юрий. – Теперь я понимаю, почему в наших газетах столько бреда и так мало правдивой информации. Если это ваша обычная манера разговора, то я представляю, как должно выглядеть взятое вами интервью.
Редактор озадаченно посмотрел на него и вдруг расхохотался.
– Подите к черту, – сказал он. – Если вы так же боксируете, как ведете разговор, то я вам не партнер. Здоровье, знаете ли, дороже. А что касается бреда и умения брать интервью… Открою вам маленький секрет: если бы я и мои коллеги дословно печатали то, что несут герои наших публикаций, вы решили бы, что мир окончательно сошел с ума. Так я вас слушаю.
– Собственно, я всего-навсего хотел получить место Веригина, – сказал Юрий.
– Действительно “всего-навсего”, – с некоторым удивлением констатировал главный редактор. – Ладно, пойдемте в кабинет. Трудовая книжка при вас?
Юрий похлопал себя по нагрудному карману и кивнул. Главный редактор бросил вороватый взгляд на часы, почти незаметно вздохнул и толкнул дверь, на которой красовался надраенный до блеска латунный номер шестьсот тринадцать.
– Газетный народ – это сборище суеверных циников и эгоистичных негодяев, – громогласно объявил он, входя в кабинет. – Никто не хочет работать в комнате номер тринадцать, вот мне и пришлось занять ее под свой кабинет. Впрочем, спасенья от этих акул нет и здесь.
Он был прав. В комнате уже находилось два человека: молодой красавец в каштановых кудрях до плеч, растянутом свитере и потрепанных джинсах и светловолосая девица, которая с невероятной скоростью набирала на компьютере какой-то текст под диктовку своего кудрявого коллеги. Когда дверь распахнулась, молодой человек замолчал, и оба уставились на вошедших, словно ожидая, что те сию минуту застесняются и покинут помещение.
– Нечего на меня таращиться, – агрессивно заявил главный редактор. – Это, между прочим, мой кабинет, и если я терплю вас, то только потому, что мама и папа хорошо меня воспитали.
– У тебя была мама? – преувеличенно изумился обладатель каштановых кудрей и свитера. – Никогда бы не подумал. И учти, я слышал все эпитеты, которыми ты только что наградил членов нашего трудового коллектива.
– Замолчи и займись делом, не то тебе еще и не такое придется услышать, – парировал главный, ловко приземляясь в вертящееся кресло у окна, из которого открывался неплохой вид на окрестности.
– Здесь дамы, – сказала светловолосая девица, имея в виду себя, поскольку других дам в кабинете не было.
– Ах да, пардон! Тогда словесная экзекуция отменяется. Напомните мне, чтобы я купил розги. Давайте вашу трудовую книжку, – обратился он к Юрию.
Юрий молча повиновался. Ему здесь нравилось, но он предпочитал помалкивать, поскольку, общаясь с остряками, к каковым, несомненно, относился главный редактор, ощущал себя так, словно шел по тонкому льду. В изящной словесности он был не силен и все время боялся сморозить какую-нибудь глупость. Конечно, подумал он с иронией. То ли дело навернуть кому-нибудь по физиономии! “Навесить по чавке”, – как говорили у нас в школе…
18 
