117 
Он подошел к столу, не глядя схватил какую-то распечатку, перевернул ее чистой стороной кверху, поискал на столе среди разбросанного канцелярского хлама, нашел шариковую ручку в треснувшем раздавленном корпусе, раздраженно выбросил корпус и, зажав в пальцах тонкий стержень, начал старательно писать адрес поселковой больницы, где загорал Светлов.
– Вот, – сказал он, отдавая Лидочке листок с адресом, – поезжайте туда прямо сейчас. Дима будет рад вас видеть. Он слегка нездоров, но в ближайшее время все будет в порядке. Да, и если вам не трудно, позвоните его маме. Она, наверное, тоже будет рада.
– Дима? – не веря собственному счастью, переспросила Лидочка. Дрожащими пальцами она схватила листок и стала вглядываться в него, стараясь разобрать адрес. – Больница? А.., что с ним?
Задавая свой вопрос, она бросила быстрый взгляд на Мирона, который с упорством раздавленного насекомого скреб пальцами по краю стола, пытаясь подняться. Юрий понял, о чем она подумала, и покачал головой.
– Нет, я тут ни при чем, – сказал он. – Его немного.., ну, как вам сказать.., немного прострелили, в общем. Ничего серьезного. Через пару недель выйдет из больницы, а через месяц вообще будет как новенький. Даже, надеюсь, лучше прежнего. Умнее, во всяком случае. Ну, не стойте, не стойте! Он вас ждет. Электричка с Белорусского вокзала. Передавайте ему привет и скажите, что тут полный порядок.
Лидочка выскочила из кабинета, забыв поблагодарить, и Юрий услышал из коридора стремительно удаляющийся перестук ее каблучков.
Миронов тем временем разобрался наконец в собственных конечностях, поднялся на ноги, поднял перевернутое кресло и со вздохом облегчения уселся, озабоченно ощупывая нижнюю челюсть.
– Надеюсь, ты понимаешь, что теперь мы не сработаемся, – произнес Миронов, глядя мимо Юрия. – Но прежде, чем ты уйдешь, мне хотелось бы узнать, что это ты наплел Лидочке насчет Светлова. Что значит – прострелили?
– Прострелили – значит проделали отверстие с помощью огнестрельного оружия, – любезно пояснил Юрий, присаживаясь в кресло для посетителей. – Мне показалось, что это была винтовка довольно приличного калибра. Если это тебя интересует – я имею в виду калибр, – ты можешь узнать его, замерив диаметр отверстий в бортах своего микроавтобуса. Это сделал кто-то, кто ездит на “хаммере” и стреляет из… – Он замолчал, порылся в кармане, выудил оттуда стреляную гильзу, повертел ее перед глазами и аккуратно поставил на край стола. – Из винчестера, по-моему. У тебя нет таких знакомых? Видишь ли, я уверен, что Светлова заказал тот же человек, который заказал тебе ту самую статью. Узнать, кто он, не так уж сложно, особенно для ребят с Петровки. Как только разрешат врачи, они допросят Светлова и сразу же придут по твою душу. Ну так как, Мирон?
Мирон вяло выругался и начал говорить. Юрий остановил его движением руки, подобрал валявшийся на полу японский диктофон, перемотал пленку на самое начало, включил запись и кивнул Мирону. Главный редактор с неодобрением покосился на включенный диктофон, но возражать не стал.
Закончив интервью, Юрий убрал диктофон в карман куртки и покинул кабинет. Через минуту дверь снова открылась, и в щель просунулась голова Дергунова.
– Ото, – сказал Александр Федорович, оглядев учиненный Филатовым разгром. – Слушай, что тут было? Землетрясение?
– Землетрясение? – промокая носовым платком кровь с верхней губы, задумчиво переспросил Мирон. – Да нет, пожалуй. Просто мы только что остались без спонсора, вот и все.
* * *
Караваев, не веря себе, смотрел на экран компьютера. Мозг начисто отказывался воспринимать то, что видели глаза, хотя ситуация была, в общем-то, вполне предсказуемой и даже более логичной, чем та, на которую рассчитывал Максим Владимирович.
«Не может быть, – мысленно сказал он себе. – Быть этого не может, потому что не может быть никогда! Он просто не мог так со мной поступить… Да при чем тут “со мной”! Он вообще не мог так поступить. Незачем ему было так поступать! Все шло так прекрасно. И вдруг – вот это… За каким дьяволом ему это понадобилось?»
Караваев с трудом взял себя в руки. После бессонной, полной тревог и волнений ночи нервишки совсем расходились, и ему стоило немалых усилий заставить себя перестать вопить от злости и разочарования. Если старик пошел на такие хлопоты ради того, чтобы обезопасить себя от своего любимого Максика, значит, ни о каком доверии не могло быть и речи. Значит, старик давно заподозрил, что тот ведет двойную игру, и сделал упреждающий ход. Или это у него просто паранойя начала развиваться? В общем-то, мера предосторожности не лишняя, но, черт подери, до чего же все не вовремя!
117 
