92 
— Что случилось? — поинтересовалась Ада, наливая ему суп. Лопухин набросился на еду с жадностью. Между двумя ложками супа спросил:
— С чего ты взяла, что что-то случилось?
— Во-первых, ты трезв. Во-вторых, пришел ко мне. Тебя бросила женщина?
— Меня-а?!
— Сколько лет я тебя знаю? Ты на мели. И не притворяйся.
— Ну, допустим. Временные трудности. Приходится экономить, — пожаловался он. — Обедать у бывшей жены.
— Ужинать.
— Я веду ночной образ жизни. Для меня это обед. Уж не знаю, придется ли позавтракать.
— Ага! У тебя проблемы с работой! — с торжеством сказала Ада. — Рябов тебя все-таки выгнал!
— С чего ты взяла? — бывший муж уткнулся в тарелку, и Ада поняла, что попала.
— Ты безработный!
— Пока еще нет. Но всё к тому идет, — уныло сказал Лопухин. — Кажется, я заигрался. Забыл, что Рябов не выносит, когда на него давят. «Или -или» он не понимает. Ему легче человека заменить, чем какой-нибудь пункт в договоре. А с работой нынче проблема. Черт знает, сколько народу валит в юридический! И сколько каждый год заканчивает! С юристами явный перебор. Молодые, наглые. Зарплату им кладут в два раза меньше моего и надо же! Соглашаются!
— И что ты собираешься делать? — осторожно спросила Ада.
— Есть вариант, — Лопухин бросил на нее загадочный взгляд из-под длинных ресниц. Вид у него, конечно, был потасканный, но кое-что от былой привлекательности осталось. Например, ресницы. Белки глаз в красных прожилках, веки набрякли, а ресницы все еще хороши. Но почему она об этом думает! О! Ада прекрасно знала этот взгляд. Она сразу насторожилась. Похоже, сейчас она услышит такое… И тут Лопухин сказал: -Может, нам сдавать квартиру?
— Какую квартиру? — оторопела она.
— Мою. Двухкомнатую. Можно взять хорошие деньги. И продать твою дачу. Деньги вложить в строящийся дом. Когда его сдадут, квартиру продать. Деньги снова вложить. Получить прибыль. Положить в банк и вести жизнь рантье. На проценты. Много путешествовать и ни хрена не работать…
Лопухин разливался соловьем. Ада чувствовала, как внутри все холодеет. Какая наглость! Продадим твою дачу. Сдадим мою квартиру. Бывший муж перекантуется у нее какое-то время, соберет денежки, вложит их в строящееся жилье. Квартира, разумеется, будет записана на его имя. Потом займется продажей недвижимости, придумает какую-нибудь аферу. Прижало, значит, и пришел, как побитая собака. А к кому ж еще? Нет уж. Хватит.
— Ничего у тебя не выйдет, дорогой, — Ада со стуком поставила грязную тарелку в раковину.
— Милая, тебе ведь нужны деньги. Я обещаю, что буду честно с тобой делиться. Тебе ведь тяжело одной, без мужчины. Твой мальчишка-стриптизер не в счет. Он положил глаз на юную богатую дурочку, а тебя бросил.
Ада бросила взгляд на стол. Открытка лежала около хлебницы. Ее спасение. Она взял в руки приглашение, показала Лопухину и с торжеством сказала:
— Вот.
— Что это?
— Деньги. Мои деньги и моя независимость. О! Не беспокойся! Я больше не нуждаюсь в том, чтобы меня содержали! Я смогу сама о себе позаботиться!
— Дай сюда!
При слове «деньги» Лопухин сделал стойку. Выхватил из ее рук приглашение, жадно стал читать.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он. -Дорогая мама?
— Он думает, что я его мать. А на самом деле…
— А на самом деле?
— Убирайся вон!
Она поняла, что кому уж точно не следует рассказывать правду, так это Лопухину. И уже пожалела, что показала ему открытку.
— Э, нет, дорогая! Я теперь хочу узнать все! Договаривай, раз начала!
— Это мой дом, — твердо сказала Ада. — Мы с тобой в разводе. Если не уйдешь, я вызову милицию.
— Скажи мне, как ты решила разбогатеть? -взмолился Лопухин.
— Убирайся!
— Шлюха! — разозлился он.
— Неудачник!
— Да я тебя сейчас…
— Что случилось?
На пороге стоял Стас. Увидев отца, он невольно поморщился:
— Папа? Что тебе надо от матери?
— В гости пришел.
— У меня такое чувство, что она не хочет с тобой разговаривать.
— Зато я хочу. Имею право здесь быть!
— А ну-ка, — Стас подошел, взял его за грудки. Ростом он был пониже отца, но молодость есть молодость. Вячеслав Валентинович уже ощутил это на себе, когда после удара Стаса его зуб закачался. Вспомнив счет, выставленный стоматологом, юрисконсульт отступил.
Когда сын вытолкал его за дверь, Ада Станиславовна тихо сказала:
92 
