Особенно,... 
27 
— Вот так выглядел наш поселок незадолго до того, как мой народ вынужден был оставить его. — С пожелтевшего снимка на Логана смотрело причудливое поселение, словно бы сошедшее с гравюр из учебников истории.
— А почему пришлось уйти?
— Во-первых, были введены ограничения на морской промысел, а во-вторых, власти потребовали зарегистрировать всех наших детей для обязательного посещения средней школы.
Страницы альбома пестрели от газетных вырезок и цветных журнальных вкладышей. В них рассказывалось о судьбе племени, канувшего в безвестность сразу после того, как агент по переписи пожаловался властям, что они все еще живут в поселке, который им предписывалось покинуть. Перелистывая страницу, Элида пояснила, что человек, толкнувший шайку «бродяг» на акт неповиновения властям, был ее отцом и одновременно вождем племени.
— Он и этот человек, — ткнула она пальцем на фотографию молодого Барни Уэйда, — были большими друзьями и мечтали о тех днях, когда их народ сможет вернуться к старому, доброму, привычному образу жизни.
— С морским промыслом…
— … в просторечии именуемым браконьерством, — ухмыльнулась Элида, и в глазах ее сверкнуло озорство. — Агент по переписи сумел-таки отыскать наше новое поселение и, угрожая привлечь армию, призвал нас вернуться в предписанное властями место жительства. Тогда отец понял, что надежд на мирное решение спора нет, и увел племя прочь.
Логан взял у нее из рук альбом и начал листать его, то и дело хмыкая при виде интересной фотографии или занимательной газетной вырезки. Когда он дошел до парной фотографии, где двадцатилетняя Элида показывала кулак ошеломленному Фрэнку Мак-Адаму, он вскинул брови и присвистнул.
— И как я только забыл об этом! — воскликнул он. — Пока вы ссорились с властями и давали пищу для газетных сплетен, мы с друзьями тоже демонстрировали свою независимость и устраивали марши протеста.
— Против чего вы протестовали? — удивленно спросила Элида.
— Против намерения властей университета закрыть магазинчик, располагавшийся возле городка и торговавший предметами первой необходимости. Увы, нас даже не услышали!
— А-а, так ты радикал!
— Вероятно, поэтому мы так славно спелись, — с убийственной серьезностью заметил он. — Мы оба из породы бунтарей.
Он захлопнул альбом, положил его на пол и привлек Элиду ближе к себе.
— Я дико извиняюсь, — прошептал он, касаясь ее губ своими. — Мне и в самом деле стыдно. Я подозревал, что у тебя остался кто-то, с кем ты не можешь или не хочешь распрощаться. Ты вправе считать меня последним мерзавцем после всех этих сцен, которые я тебе закатил.
Элида смущенно глянула на него своими карими глазами и вместо ответа дотронулась ладонью до его щеки.
— Ты совершенно непредсказуем, Логан Теннер.
— И вовсе нет. — Он обхватил ее обеими руками и притянул совсем близко к себе. — Я просто человек, решающий свои жизненные задачи в порядке их важности… А сейчас… сейчас я убедился в том, что мы способны понимать друг друга. Ты мне открылась — должен же и я был открыться тебе. Дело сделано, и теперь…
Одним движением он обхватил ее за талию и усадил к себе на колени, так что Элида от неожиданности взвизгнула.
— Успокойся, — сказал он строго. — Это мне еще пару часов придется переваривать то, что ты мне продемонстрировала. А пока это произойдет, самое время подумать, чем нам заняться сейчас.
Он медленно и мягко поцеловал ее в губы, а когда приподнял голову, глаза у нее влажно поблескивали.
— Я люблю тебя, Элида, — прошептал он. — И если ты дашь мне хотя бы самый малюсенький шанс, я обещаю, что сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете.
— Логан, Боже! — Внезапно зарыдав, она спрятала лицо у него на груди, и слезы заструились по щекам.
— Эй, что тут творится? — Логан, смеясь, начал осыпать поцелуями ее щеки, подбородок, рот, языком ощущая соленый привкус слез. — Тебе не положено плакать. И вообще, если один дурачок сказал «Я люблю тебя», другому полагается сказать то же самое.
— А то я тебе не говорила? — всхлипывая, спросила Элида.
— Погоди… Говорила? — На лбу у него прорезалась морщинка. — Это когда же? Когда я спал без задних ног или в какое-нибудь такое же время?
— Йа бисси кукс, — прошептала она, улыбаясь во весь рот. — Припоминаешь такие слова?
— Ну… Смутно.
27 
