Последние отзывы

  48  

В эту пору Зимний дворец был почти пуст. Редкие караульные мирно дремали у запертых дверей. Заслышав шаги, встрепанно вскакивали, но, узнав фрейлину, успокаивались и снова усаживались поудобнее.

Анна поднялась к себе. В комнатах было неубрано. В будуаре висел застоялый дух пудры и эссенций. Она кликнула Дуняшу, велела принести корзинку с едой из кареты и навести порядок в покоях.

Летом гофмаршальская часть, ведавшая довольствием и обеспечением всей жизни дворца, также переезжала в Царское Село. В Зимнем дворце большая кухня не топилась, и людей кормили в «общей столовой», как называли столы третьего класса для старших служителей. Фрейлине, довольствовавшейся со стола гофмейстерины, то есть – первого класса, обращаться в общую столовую не подобало.

– К вечеру приготовишь ужинный стол. Свечи замени и до завтрева, до обеда вольна... Погуляй, к брату сходи: нет ли чего нового о нашем сударике. Ну, там сама знаешь. Да, на стол вина много не ставь.

– Как скажете, Анна Степановна. – Девка проворно принялась за уборку, время от времени бормоча себе под нос. – Ужин, оно, конечно, – плохо отужинашь, переужинать придется... Без ужина и подушка в головах вертится...

Анна отметила про себя, что назначенная встреча беспокоит ее. Казалось бы, что особенного, дело не в новинку – свидание с определенной целью. Васильчиков в нее влюблен и ей он нравится. И все-таки неясное волнение не давало сосредоточиться, и она с трепетом ждала назначенного срока. «Плоть блазнит, – пыталась она иронией приглушить беспокойство, – проказливую кошку покоя лишает, к любодейству толкает. Эка, ты блудня у нас, сударыня...». Но насмешки не помогали. Время тянулось нестерпимо медленно, и к вечеру она чувствовала себя утомленной, как после целого дня дежурства. Но вот раздались его шаги в коридоре. Анна вскочила с кресла, отошла к окну, задернутому тяжелой портьерой, и прижала руки к груди...

Васильчиков робко постучал в приотворенную дверь.

– Можно войти? – раздался его голос.

– Да, да, конечно, входите, дверь открыта.

Он был в синем мундире поручика легкоконного полка. Блеск свечей отражался на золоченых пуговицах красного камзола с золотым галуном. В руках Александр Семенович держал новую каску с налобником, украшенную пышным гребнем из страусовых перьев. Он явно не знал, куда ее деть и, глядя на Анну, в то же время поминутно озирался, прижимая каску к груди. Оба были взволнованы и смущены. Васильчиков, стоя в дверях, стал извиняться, уверяя, что бесконечно влюблен и, наверное бы умер, если бы Анна отказала ему в радости видеть ее...

Несмотря на свой опыт, Анна не знала, что ему ответить. Она впервые попала в ситуацию, когда свидание с мужчиной так сильно ее взволновало.

– Проходите, Александр Семенович, садитесь. Поздравить позвольте с производством в обер-офицеры... Не угодно ли вина?.. – Она все никак не могла придти в себя и пыталась деятельностью своей скрыть непривычное смятение. Поручик вошел и опустился в ближайшее кресло, по-прежнему то прижимая злополучную каску к груди, то пристраивая ее на колене. Это забавное зрелище как-то успокоило Анну. Она ободряюще улыбнулась.

– Смелее, господин поручик, и давайте мне ваш воинский доспех, я приберу его в шкап.

Он не стал дожидаться, пока Анна затворит дверцы и обернется, обнял ее и приник губами к обнаженной шее.

– Подождите, подождите же, Александр Семенович, Саша... Экой вы, право, неслух... – Она засмеялась и шлепнула его по рукам. – А за неслушку дубцом...

Но он ее не отпускал, и Анна сама не заметила, как оказалась в постели, раздетая, рядом с Васильчиковым, который, обнимая ее, все еще прятал глаза, прижимался к ее щекам и целовал, целовал в уши, в губы... Она задыхалась, чувствуя, как он настойчиво и напряженно пытается проникнуть между ее сомкнутыми ногами и, понимая, что уступит, старалась лишь не торопиться.

– Вы меня оглушили... и теперь готовитесь... задушить... – Едва смогла она, наконец проговорить, освободившись и вдохнув воздуха... – Куда вы спешите?.. – Она отодвинулась, желая рассмотреть его.

Васильчиков, тяжело дыша, попытался было перевернуться на живот, но Анна удержала его рукой, и он остался лежать на боку, зажмурившись и просунув руки между крепко сжатыми коленями. Она гладила его плечи, все тело, белевшее в полумраке. Пыталась оттянуть руки... Боже, как она его любила, как хотела в эти минуты... Света пяти свечей в шандале явно не хватало. Тени сгущались, подчеркивая рельеф напряженных мускулов. «Красив, – думала она про себя, – ничего не скажешь, Аполлон»...

  48