Особенно,... 
46 
— Если мы сейчас твердо обо всем договоримся, потом вам ни к чему будет утруждать себя встречами со мной. У вашего сына остеома. Нужна операция…
— Говорите яснее! — сердито потребовала женщина из золота. — Мой сын будет ходить? Без болей, что мучают его сейчас? Он поправится?
— Это зависит от многих обстоятельств. Ваши врачи способны заряжать скальпели неким подобием электроэнергии, но вот могут ли они работать чисто, стерильно — вот в чем вопрос. Опасность проникновения бактерий и микробов очень велика, моих антибиотиков может не хватить. И это — только одна проблема.
— Что, есть еще и вторая?
— Подготовительный этап перед операцией. Анализ крови, наркоз, если нужно, переливание крови. Я должен рассказать вам об этом прямо сейчас! Не так-то просто — взять и разрезать человеку ногу, удалить опухоль и так далее. Во время операции на голову врача могут свалиться сотни непредусмотренных заранее неприятностей.
— Ничего, мы — люди мужественные! — гордо произнесла Сикиника. — И мой сын — тоже человек мужественный. Да и вы, как я погляжу, тоже.
— Мужество нам в данном случае вовсе ни к чему. Я должен знать о моем пациенте все.
— Но вы же видели Мин-Ра, чего еще?
— Да, видел. У него светлые волосы и голубые глаза. Просто замечательные голубые глаза.
Каменное лицо даже не дрогнуло. «Какое же у нее самообладание, ничего себе выдержка! — мелькнуло в голове у восхищенного Холодова. — Но лет двенадцать-тринадцать назад она все-таки их потеряла. Да, конечно, черные овечки в стаде белых барашков встречаются, но голубых глаз у цветных быть не может, если кто-то не подметался к темнокожей расе».
— Вам предстоит оперировать мальчику ногу, а не глаза! — холодно парировала Сикиника. — Все-таки прав, тысячу раз прав Домбоно! Вы опасно любопытны.
— Просто поразительно! Значит, здесь тоже подслушивают и подглядывают, как и во всем прочем мире! Вы подслушивали!
— Я слышу и вижу все.
— Что ж, таково преимущество богов. Но мне-то, врачу, важно знать, что ваш сын зачат и рожден нормальным образом, по-человечески, так сказать. Что он не какая-то там капелька солнца, как его наверняка представляют доверчивому народу!
— Да что вы хотите, в конце концов? — презрительно поинтересовалась Сикиника.
И маска куда-то пропала с лица богини. Даже пальцы и то вдруг ожили, побежали по обшитому золотыми нитями платью. «Э-э, да она нервничает, — ухмыльнулся Холодов. — Ага, богиня, да ты такая же женщина, как и все остальные Евины дочки».
— Я хочу больше знать о вас.
— Больше? Да вы вообще ничего не знаете! — ее пальцы становились все беспокойнее, а глаза, переливавшиеся то пронзительно-зеленым, то черным светом в зависимости от того, как падали блики ламп, яростно сверкнули.
«Не перегибай палку, — приказал себе Холодов. — Ты и так здорово достал их. Завтра она будет разговорчивее… и с каждым днем будет становиться все приветливее и приветливее… Она оттает под пламенем страха за сына. Я ведь не сразу же оперировать его буду… Сначала надо посмотреть, что там Савельев называет местной «операционной», в каких условиях придется работать, насколько велик риск. Нет, мне даже жаль этого Домбоно, ведь доведу его до белого каления, беднягу».
— Ваше предложение освободить пленников, если операция будет удачной, все еще остается в силе? — спросил он наконец.
— Я никогда не нарушаю данного слова! — гордо вскинулась Сикиника.
— И мы действительно вернемся в наш мир?
— Да.
— Все?
— Все, — Сикиника пристально глянула на него. «Нет, все-таки у нее зеленые глаза, — улыбнулся Холодов. — Зеленые, как изумруды». — А вы… любите ту белокурую женщину?
— Она — моя невеста, царица. Именно ей вы должны быть благодарны… Если бы не она, меня бы здесь не было. И никто бы не смог прооперировать вашего сына, — он подошел к трону. Холодов не знал, следят ли за ними, подслушивают ли. Вроде бы никто не мешал их разговору. Теперь он мог рассматривать Сикинику вблизи, приходя во все больший восторг. Черты лица богини были просто само совершенство. Их взгляды встретились, высекая искры, словно клинки скрестились.
И Алексей не выдержал. Не выдержал взгляда Сикиники… Опустил голову и закусил губу в досаде на себя. «Все это неспроста, — испуганно подумал он. — Царица, богиня, мать, тайная возлюбленная и кто ты там еще… не сходи с ума, пожалуйста! Я всего лишь врач, всего лишь лекарь и более никто! Я Нику люблю и буду бороться со всеми, кто способен разрушить мою любовь. Сикиника, все это напрасно! Черт побери, знаю я такие взгляды! Женщина глазками и поцеловать способна… она взглядом и отдаться может… Сикиника, это — безумие!»
46 
