Последние отзывы

  42  

Расстояние между лодками то сокращалось, то опять увеличивалось.

Когда сокращалось до минимума, Ладушкину удавалось разглядеть тех, кого он преследовал.

У руля сидел здоровенный мужик в ватнике и ушанке, здешнем всесезонном головном уборе.

Как ему показалось, некоторые жители Кутозера не считали, что погода в их климате бывает когда-нибудь настолько благоприятной, что можно расстаться, хоть ненадолго, с этим замечательным головным убором.

Второй пассажир? Возможно, это и была столь необходимая Гоше ясновидящая Орефьева. Раз ее не оказалось в распахнутом настежь сарае, то где же ей еще, спрашивается, быть?

И к тому же, когда Гоша бросался в погоню, он ясно видел в удаляющейся лодке женщину. Но в данный момент на нее был надет мешок, и утверждать что-либо с полным основанием было затруднительно.

Впрочем, кто бы ни сидел в лодке с мешком на голове — ясно, что его везли не на прогулку подышать воздухом, и, стало быть, цель у него была одна — догнать!

Свирепый студеный ветер — на берегу такого не бывает! — бескрайнего Кутозера хлопал капюшоном Гошиной куртки, как пиратским флагом, адреналин выбрасывался в кровь залпами.

Ладушкин нащупал и извлек на свет божий из-под своей куртки верного дружка «Макарова».

Вечный вековой инстинкт хомо сапиенс мужского пола — догнать и замочить.

Главное — догнать, а уж в прямом контакте равных Гоше Ладушкину немного.

И уж вряд ли к ним относится хмырь в ушанке, несмотря на его устрашающие габариты.

* * *

Как правы были «джентльмены с керосином и вертолетом», Аня поняла, только когда ее поезд Москва — Мурманск — стоянка в Оленегорске пять минут! — уехал, оставив ее на перроне.

В общем, это была уже настоящая Лапландия, хотя поверить поначалу в это было не так-то легко.

Тридцать шесть часов от Москвы на поезде, да еще и удобном, — это не бог весть какое расстояние.

И кажется, ничего не изменилось: разве деревья стали пониже. А так — просто озера, которые тянутся за окном по два часа кряду, просто горы Апатиты марсианского, безжизненного вида, покрытые вечным снегом, просто горы Хибины…

«Лапла» — это значит «далеко», поэтому — Лапландия. Но сначала кажется, что это никакая не «лапла»… Потому что близко. А это значит, все должно быть если не точно также, то, по крайней мере, похоже на ту жизнь, которую хорошо знаешь.

Подвох состоял в том, что выяснилось не сразу, насколько здесь живут по-другому; выяснилось постепенно.

В Оленегорске, поражающем воображение горожанина одним уже своим названием, а больше, впрочем, ничем не удивившем, стоял как бы наготове поданный к поезду рейсовый автобус.

Стоял как ни в чем не бывало — не надо ждать, нет давки, очереди, и Светлова наивно уселась в этот автобус.

И только когда автобус начал углубляться в глубь полуострова и открылся уходящий за горизонт дивно разноцветный осенний лес, она начала понимать: все здесь по-другому.

Во-первых, этот лес и не думает кончаться! Нет кругом ни одинокого домика, ни поселка, ни человека. А дорога, которая вьется впереди, — неплохая, в общем, асфальтовая дорога. Но какая-то странная — на ней ни одной машины! Час, полтора часа — и ни одной.

И когда Светлову высадили — «Конечная!» — из этого автобуса, и он, не дав опомниться, уехал, выяснилось ненароком основное отличие здешних мест от тех, в которых она бывала раньше: у нее как-то незаметно, невзначай отняли конституционное право на свободу передвижения! Потому что исчезающий вдали автобус был единственным движущимся транспортом на много километров в округе. И никто не знал, приедет ли он еще когда-нибудь сюда.

Говорят, что не приедет: нет бензина.

А до Кутозера еще километров тридцать. И в Оленегорск, где ходят поезда, вернуться не на чем — ни объявлений, ни объяснений.

— Как же вы передвигаетесь? Как на работу ездите? В другие города попадаете? — наивно поинтересовалась Светлова у попутчиков.

— А мы не ездим! — сказали ей местные жители. — И работы у нас нет. Как хочешь, так и живи.

Свобода!

Но ситуация понемногу прояснялась. Оказалось, что на полуострове подрастает поколение, которое вообще Не знает, что такое поезд. А может, так и не узнает никогда.

Ну, бог с ними, с поездами, — можно, наверное, и вообще никуда не ездить. Так они, кстати, и живут тут последние годы, не имея возможности передвигаться. Хотя, конечно, у старшего поколения еще свежи в памяти времена, когда поездка в Ленинград была делом самым будничным. Но и оно, это поколение, понемногу начинает об этом забывать.

  42