Глава 3

Первые несколько мгновений Анна не могла понять, где находится. Понятно было только одно: она попала в сердцсвину плотного непроглядного молочного облака.

Наконец Светлова вспомнила: пароход! Она плывет на пароходе, чтобы попасть в поволжский город Н… А уж из него — в деревню Ковда, к некоему Николаеву.

Еще какое-то время, значительно большее, понадобилось Светловой для того, чтобы понять, где находится сам пароход.

Молочное облако. Непроницаемая белизна начиналась прямо от подушки. В открытое окно не было видно даже перил палубы. Что уж говорить о береге…

Не было видно ни воды, ни берега. Может быть, пароход парил в воздухе, или выполз на сушу, или находится посредине безбрежной водной равнины?

С точностью можно было определить только одно — время. Светлова поднесла часы к глазам. Семь утра.

И еще стояла непривычная тишина. Потому что двигатели были выключены. Пароход не плыл.

Стоял, что называется, в чистом поле. Это выяснилось к девяти, когда туман стал рассеиваться.

И из него, из этого тумана, стали проступать берега. Они были, оказывается, совсем рядом. Река была здесь довольно узкой — только руку протяни, и тут же начинались невысокие прибрежные деревья, за ними поля.

Словом, когда растворились последние клочки тумана, оказалось, что мир вокруг по-прежнему прост, понятен и привычен. А вовсе не космичен, не таинственен и не опасен, как кажется, когда паришь в облаках вместе с пароходом и не понимаешь, где верх, а где низ.

Говорят, так погибают небольшие самолетики — они переворачиваются оттого, что в тумане пилоту трудно разобрать, где небо и где земля.

Итак, туман счастливо рассеялся, оставив о себе лишь воспоминания.

Но это было что-то вроде предупреждения о том, что, если путешествие и не будет сложным, оно как минимум окажется странным.

Из-за тумана пароход опоздал, но Светлова все же прибыла в пункт назначения, сойдя на дощатую пристань города Н, на три часа позже положенного по расписанию срока, когда катерок, отвозящий желающих на противоположный берег, свой рабочий день уже закончил.

В городе Н, мало что изменилось за бурные годы перестройки. Гостиница с двумя номерами! Для мужчин и для женщин. Правда, здесь брали количеством: номера были двенадцатиместными.

Либо, если не нравится, альтернатива — бодрствование на пристани.

В смысле сервиса все было как всегда. Светлова со вздохом оглядела коечку, на которой ей предложили скоротать ночь. На этой наволочке явно уже кто-то поспал. И она предпочла бодрствование на пристани.

Побродила по городу, а потом отправилась к этой самой пристани.

Уже стемнело. Двухэтажные толстостенные, дореволюционной постройки каменные строения на набережной ярко белели в лунном свете, оттеняя бархатную синеву ночи.

Приметы современного города таяли в этой немного театральной темноте. Зато заметней проступало прошлое здешних мест. С извозчиками, амбарными пудовыми замками, гудками паратовского, из «Бесприданницы», парохода «Ласточка» на Волге.

От пристани на другой берег пролегла плотная серебристая дорожка. Пожалуйста, переправляйся.

И не надо никакого парома… Вдобавок к этой сказочности из хлипкого деревянного строения на пристани доносился могучий храп.

Аня, усмехнувшись, вспомнила Линибург. Второй раз на протяжении двух недель она слышала такой богатырский храп. Этот храп был тоже честный, от души. Но на рабочем месте — вполне «по-нашему»…

И разумеется, с облачком сивушного перегара, которое, казалось, окутывало хлипкое деревянное строение и стояло над ним, как дым над трубой в морозный день.

В домике спал матрос.

  15