Особенно,... 
62 
– Куришь всякое дерьмо, – просипел он, бросив портсигар на инкрустированную палисандром крышку стола. – Ты пойми, что момент сейчас особенный. По лезвию идем. До выборов восемь месяцев, пора за дело приниматься, вот-вот начнем. Нам сейчас внимание к себе привлекать никак нельзя. Я понимаю, удержаться трудно, когда всякая шваль под руку гавкает… Порой, веришь, взял бы пистолет да и прострелил иному башку… Но я же терплю!
И ты потерпи, не пори горячку. Хватит уже, напорол… Мне теперь непременно надо начальству глаза замазать, отдать кого-нибудь, вот он, мол, ваш террорист. И Бесфамильный этот – самая что ни на есть подходящая кандидатура. Ни паспорта у него, ни прошлого – ничегошеньки. Готовый боевик, хоть на витрину его ставь. И потом, не нравится он мне.
Я на него давеча издали смотрел… Крепкий мужик и не дурак! Мыслю, не подсадной ли…
Волков вздрогнул и вскинул на него глаза.
– Так какой тогда смысл его арестовывать? – спросил он. – Он же нас всех тогда с потрохами сдаст.
– Не сдаст, – успокоил его Колышев. – Просто не успеет.
– Попытка к бегству? – быстро спросил Волков.
Колышев кивнул.
– И вот что, – сказал он уже совсем спокойно. – Это все дела насущные.., злоба дня, так сказать. Лесных передает, что пора начинать предвыборную кампанию. Основные тезисы я тебе на днях привезу, вот только разберусь с этим маньяком-террористом.
– Ладно, – покладисто согласился Волков. – Только есть у меня одна мыслишка…
– Ну да? – поразился Колышев. – Как же это тебя угораздило?
– Все шутишь, майор, – криво усмехнулся Волков и бросил на Колышева свой особый, пронзительно-жгучий взгляд из гущи спутанных волос, всегда повергавший майора в трепет. На этот раз, однако, Колышев встретил этот взгляд, не дрогнув ни единым мускулом лица, и это очень не понравилось Волкову. Похоже, чертов эфэсбэшник переставал его бояться, а это было из рук вон плохо, потому что Волк нуждался в союзнике.., точнее, ему очень не хотелось иметь майора Колышева в числе своих врагов.
– Так что за мысль? – спросил Колышев, незаметно переводя дух. Только что он одержал двойную победу – над Волковым и над собой. Ему было чем гордиться: теперь он мог разговаривать с этим чернокнижником так, как ему удобнее.
– Предвыборная кампания – это хорошо, – сказал Волков, – просто расчудесно. Не пойму только, при чем здесь Лесных? Я занимаюсь делом здесь, ты занимаешься делом в Москве, а что делает наш полковник? Сидит у себя в кабинете и треплется по телефону с этим немцем.., а баксов отгребает, заметь, больше, чем мы с тобой, вместе взятые.
На хрена он нам нужен такой? Что мы, без него с немцем не договоримся? Или областью этой вонючей управлять не сможем? И вообще, зачем нам ею управлять? Нарубим деньжат побольше, выдоим этого фрица – и к теплому морю… А?
Колышев прикрыл глаза и про себя сосчитал до десяти, успокаиваясь и стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. Подумать было страшно – дать этому недоумку волю, позволить взять дело в свои руки и управлять им по собственному усмотрению… К морю он собрался! У Лесных такие руки, что с Южного полюса достанут, а он – к морю…
– Полковник тебя из-под земли достанет, – сказал он, открывая глаза.
– А мы его.., того, – спокойно ответил Волков.
Похоже было на то, что он все уже продумал и спланировал, настолько, насколько мог сделать это своим куцым умишком.
– Вот поедешь в Москву, встретишься с ним, где обычно, и сделаешь в нем пару дырочек для вентиляции.
– Даже и не мечтай, – предупредил Колышев. – И учти: если ты попробуешь эти свои идеи развивать и претворять в жизнь.., если ты, скотина, еще раз позволишь себе хоть на миллиметр отклониться от данных тебе инструкций, пеняй на себя.
– И что ты сделаешь? – презрительно кривя тонкие губы, казавшиеся неуместными на его широком скуластом лице, спросил Волков.
– Кто, я? – Колышев подвигал бровями и несколько раз выпятил вперед и убрал нижнюю челюсть, словно проверяя, хорошо ли та работает. – Для начала я позвоню Лесных, чтобы он был в курсе ситуации, а потом…
Он небрежным жестом извлек из наплечной кобуры вороненый девятимиллиметровый «вальтер» и продемонстрировал его Волкову.
– Тебя, мразь, оставили на свободе для того, чтобы ты работал на нас, – сказал он, совершая круговые движения стволом пистолета перед побледневшим лицом Волкова. – Ты нам должен пятки лизать.., мне тоже, в частности, но я на этом не настаиваю, брезглив, знаешь ли… Но не пытайся на меня гавкать.., умничать не пытайся, недоносок.
62 
