Особенно,... 
88 
— И что? Подожду.
— Значит, для вас это выход. А почему? Потому что если докопаться до правды, твой Пенкин вообще из тюрьмы не выйдет! Никогда!
— А это уже личное. Чем он тебе так насолил? Тем, что умнее?
— Кто он?
— Человек.
— Я понимаю, что человек. Как его зовут? Не хочешь отвечать? Понятно! А где настоящий Пенкин?
Она пожала плечами:
— Кто знает?
— Не боишься, что он объявится?
Она улыбнулась:
— Не боюсь.
— А ты — смелая женщина, — сказал он с уважением. — Влезть в такое дело! Наркотики…
Она опять вздрогнула:
— Какие наркотики?
— Петька Слон. Это имя о чем-нибудь говорит?
Она молчала, и Семенов вдруг сказал:
— Его убили. За границей, на вилле. Вместе с подружкой.
— А… — протянула Чусова. Потом спросила: -Ну и что? Убили какого-то бандита.
— Откуда знаешь, что он бандит?
— Слон же, — тонко улыбнулась она.
— Кличка? Да мало ли! Может, он мой одноклассник? Или Пенкина?
— Вася, перестань. Чего ты от меня хочешь? Я не знаю никакого Слона. Не имею никакого отношения к наркотикам. Клянусь своими детьми.
— Это серьезно. Верю. А… Пенкин?
— Его тайны — не мои тайны.
— Хорошо. Надо возвращаться. Спать пора. Нам на террасе постелили.
— Надеюсь, не вместе? — улыбнулась она.
— Не беспокойся, там диванчик есть.
— Не холодно тебе будет? На диванчике?
— Я взяток не беру, — отчеканил Семенов. Она вдруг расхохоталась. Потом выдернула руку из-под его локтя и быстро зашагала к калитке.
«Черт знает что! — подумал Семенов. — И что я делаю?!»
Утром они позавтракали и потихоньку стали собираться.
— Куда ж вы так торопитесь? — вздохнула мать. Отец вторил:
— Брату бы помог, Вася. Двор поправить.
— Пробки, — коротко пояснил Семенов. — Вечером в Москву не въехать.
— Да чего ты, батя, — поддержал его брат. — Сами справимся. Мне до дома близко, а ему часа три добираться.
— Если без пробок, — еще раз напомнил Семенов.
— Вот она, ваша Москва! — заругался отец. -Набились, как сельди в бочку. И все лезете и лезете! Ну чего там хорошего? Чего?
— Каждому свое, — пожал плечами Семенов. -Тебе здесь хорошо, мне там.
— Огородов не сажаете, все покупаете, — продолжал ворчать отец. — Картошку покупаете, свеклу покупаете, капусту не квасите, огурцов на зиму не солите. А ну как голод?
— Батя, ну откуда ж голод? — попытался остановить его младший.
— Оттуда, — отрезал отец. — Развалили все. Колхозы развалили, государство развалили…
— Ну, понеслось, — махнул рукой Семенов. -Погибла Россия! Однако поеду я. Мне завтра на работу.
— Ну бывай, — буркнул отец и протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием. Семенов улыбнулся. Здесь как в электричке: у каждого своя правда. Одному дует, а другому дышать нечем.
Наталья стояла у крыльца и разговаривала с его матерью. Увидев его, спускающегося по ступенькам, стала прощаться. Когда она села на переднее сиденье, мать крепко обняла Семенова, притянула к себе, прижалась морщинистой щекой и зашептала на ухо:
— Ты уж, не обижай ее, Вася. Хорошая женщина. И… дай-то вам Бог!
— Мама! Я ж уже сказал!
Он махнул рукой и полез в машину. Отец, прихрамывая, пошел открывать ворота. «Жигули», урча, выползли на деревенскую улицу. У ворот отчаянно махали руками обе светлоголовые племяшки:
— До свиданья, до свиданья! Дядя Вася, тетя Наташа!
— Что, погибла Россия? — улыбнулась Чусова, словно подслушивала его разговор с отцом.
— Куда она денется!
Он тоже улыбнулся и надавил на газ.
В РАЮ
— Галя, нам надо поговорить серьезно. — А до сих пор что было? — удивилась я. — Несерьезно? Мы с тобой шутки шутили? И шутя сделали ребенка!
— Перестань! Знаешь, я даже рад.
— Чему?
— Что ты наконец узнаешь правду.
— Правду?! — Мне вдруг стало страшно. Что я сейчас услышу? Какую правду? Мало мне не покажется, это уж точно! Крепись, Галя Зайкина! Крепись!
— Галя, сядь.
Не Зая. Галя. Значит, серьезно. Разговор происходил в комнате, и я без сил рухнула на диван. Живот заныл, я машинально обхватила его руками.
— Ну?
— Эти люди на фотографии… Ты уверена, что они за мной следят?
— Давай вместе посмотрим, — предложила я.
— Отдай мне кассету.
— А ты сможешь посмотреть? То есть через компьютер?
88 
