Особенно,... 
108 
Семен не смог добежать до конца прохода и, кажется, он просто испугался показаться перед людьми в таком виде, бегущим на четвереньках и подгоняемым палкой. Позору он предпочел смерть, то есть свалился на землю и прикрыл голову руками, хотя по голове-то я его ни разу и не ударил. А на задницу ему бы никаких рук не хватило бы, потому что объемом она была под стать своему владельцу.
Я оглянулся. Конопатый так и скулил, сидя на земле и зажимая нос, «Кожаный жилет» уже бежал, пусть неуверенно и колченого, к дальнему от нас концу прохода, а сутулый, зажав руки между ног, лежал на земле и отчаянно ругался.
– Не сквернословь! – заявил я и, чуть нагнувшись, треснул его палкой по голове. Бумкнуло, но он вроде даже и не заметил. Ну ладно.
– Все, представление закончилось, – объявил я. – Если у кого есть вопросы – задавайте сейчас, а то потом некогда будет, дама ждет.
– Пошел ты…, – пропыхтел Сутулый, но я решил в силу незавершенности оскорбления таковым его не считать.
– Верно, пошел, – кивнул я. – Пиво, танцы, все такое. И к доктору сходите, мало ли? И пошел, обратно в зал.
Народ, сидевший на заборчике и стоявший у входа посмотрел на меня с неким любопытством. Видать, звуки драки сюда доносились хорошо. При этом по поведению окружающих ясно было, что такие драки за углом здесь не редкость, а как и подобает – один из главных атрибутов танцев. Ну, оно и понятно, у нас даже если классику почитать, то всегда узнаешь, чем характерны были такие вот танцы и танцплощадки. Да и свой опыт хулиганской юности еще не совсем забылся.
Когда я нашел Аглаю, она как раз с родственниками разговор закончила и явно искала меня глазами. Помахал ей рукой, спросил, подойдя ближе:
– Станцуем?
– Приглашаешь?
– А как же!
Оркестрик как раз заиграл что-то медленное и романтичное, в самый раз даму приобнять за талию. А что еще нужно?
Не знаю, во сколько танцульки закончились, на часы не глядел. Да и какая разница? Когда оркестрик собрал инструменты, расходиться начали не все, многие продолжали пить у стоек, но мы с Аглаей пошли на улицу, на воздух. Вроде и просторный зал, и вентиляция приличная, а от такого скопления людей все равно душно было.
Аглая оказалась верхом, что естественно. У коновязи подремывала легконогая вороная кобыла, за коновязью присматривал сторож – рослый старик с большим револьвером на поясе. Не думаю, что в нем реальная необходимость была, но черт его знает. Он получил какую-то монету, поклонился солидно, показал жестом, мол «проходите».
– Ну… я все, я поехала, – сказал Аглая, отвязывая лошадь и перекидывая поводья ей через голову.
– А проводить можно? – вдруг осенило меня идеей. – Мне до дома два шага всего, я мигом!
– Зачем? – удивилась она. – Спасть иди, я за час до дому доберусь.
– А я тебя охранять буду, – решительно заявил я. – У мня вообще работа такая.
– От кого?
– Ну… от акул, – ответил я, немного подумав. – Они тут очень опасные.
Пораженная глубоким смыслом моего ответа, Аглая помолчала секунду, потом осторожно уточнила:
– А… где я их встречу?
– А где бы ни встретила! – решительно ответил я. – Они раз – а я тут как тут.
Она только покачала головой, явно сдерживая смех, затем открыла притороченную к седлу сумку из толстой кожи, вытащила ремень-патронташ с кобурой.
– Видишь? – показала она мне оружие. – Никакая акула не устоит. Ты лучше ко мне завтра приезжай, к полудню, считай, что я тебя в гости пригласила. Приедешь?
– Ну а как ты думаешь? – улыбнулся уже я. – Нет, прямо сейчас возьму – и откажусь. Приеду, конечно.
Она надела ремень, затем легко вскочила в седло. Застучали по пыльной дороге копыта ее лошади и вскоре темнота скрыла Аглаю от меня. Свидание закончилось, можно было идти домой, спать. Пора, устал на самом деле так, что ног под собой не чую. И настроение такое, что хоть пой во всю глотку, буди весь город, пусть потом даже всякими тяжелыми предметами забросают.
* * *
К полудню жара навалилась на остров со всей своей силой и я впервые оценил по-настоящему необходимость носить шляпу. Соломенные поля отбрасывали тень и на лицо, и шее обгореть не давали. Солнце здесь жесткое, я уже под ним загорел так, что сам себя в зеркале с трудом узнаю, то ли араб там, то ли и вовсе мулат какой-то. Кстати, если в этом мире негры настоящие еще остались – их как теперь называют?
108 
