Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
56 
Переодевшись в сухое, Абзац слил из ванны холодную воду и пустил горячую, добавив туда пены. Он чувствовал себя неимоверно грязным, как будто его долго валяли по раскисшей земле, пиная ногами, как футбольный мяч. Пока ванна наполнялась, он немного постоял перед зеркалом, разглядывая свое лицо. Оно было чистым — видимо, Хромой заранее предупредил своих костоломов, чтобы те не били Абзаца по физиономии.
Он сходил на кухню, отыскал в одном из ящиков сухую пачку сигарет, закурил и вернулся в ванную. Здесь он открыл зеркальный шкафчик над раковиной и взял оттуда ножницы, стараясь не смотреть на скромно стоявшую в уголке бутылочку «Белой лошади». Сейчас, как никогда, ему хотелось «восстановить кислотно-щелочной баланс».
Тугая струя горячей воды с глухим шумом бежала в ванну, взбивая пушистую пену. Над ванной курился пар, зеркало начало запотевать. Абзац толкнул дверь, выпуская пар в прихожую, и перекинул свой длинный «конский хвост» через плечо на грудь, крепко обхватив его у основания левой рукой. Момент был почти торжественный, не хватало только музыки. Абзац подумал, не поставить ли ему «Битлз», но решил, что для разнообразия исполнит что-нибудь сам.
— А по тундре, — неожиданно для себя самого заголосил он, поднимая ножницы, — а вдоль железной дороги, где мчит курьерский Воркута Ленинград…
Ножницы заскрипели, преодолевая сопротивление тугого волосяного жгута, лязгнули, и в следующее мгновение Абзац равнодушно бросил на крышку стиральной машины рассыпающийся пучок длинных черных волос.
Глава 9
ЖЕЛТАЯ СУБМАРИНА
До ближайшего гастронома было каких-то два квартала, а до стоянки, где ночевала его машина, — целых четыре. Арифметика получалась совсем простая, и Чиж отправился в магазин пешком, тем более что за ночь небо окончательно очистилось и день был ясным и жарким.
Все утро Чиж провалялся на диване, просматривая разделы спортивных новостей в газетах и переключая каналы телевизора. Непрочитанных газет у него накопилось штук десять, но изложенные в них спортивные новости уже были известны ему понаслышке из разговоров на службе и в метро. По телевизору показывали какой-то заунывный латиноамериканский бред и программы для подростков. Ведущие этих программ говорили как будто бы на русском языке, но Чиж с удивлением поймал себя на том, что не понимает доброй трети произносимых этими симпатичными молодыми людьми слов. Тогда он выключил телевизор и отправился в ванную бриться.
Водя по щекам безопасной бритвой, он все время косился в сторону ванны, под которой обычно хранилась одна из его многочисленных заначек. Коситься туда было абсолютно бесполезно: накануне вечером Чиж собственноручно «разрядил» все свои тайники, слив их драгоценное содержимое в широкую глотку финского унитаза. Он отлично помнил об этом, но взгляд, словно притянутая мощным магнитом стальная иголка, все время возвращался к узкому просвету между стеной и краем ванны, с надеждой ловя блеск стекла, которого там уже не было.
В результате этой стрельбы глазами Чиж порезал шею, да так, что это больше напоминало результат разбойного нападения, чем невинную оплошность во время бритья. Крови было столько, что пришлось подставить ладонь из опасения запачкать рубашку. На какое-то мгновение Чиж даже не на шутку перепугался, решив, что между делом перерезал себе сонную артерию, но это оказалось полной ерундой. Правда, залепить порез туалетной бумагой, как обычно в подобных случаях, Чижу не удалось, но и ничего особенного в происшествии тоже не было — обыкновенный порез, бывает и хуже…
Он залепил ранку бактерицидным пластырем, сполоснул испачканную кровью раковину и закончил бритье, дудя под нос мотив «Желтой субмарины». Дудел он недолго: развеселая бодрая мелодия совершенно не соответствовала его настроению, а музыкальные способности майора были таковы, что он мог петь, только пребывая в приподнятом расположении духа.
Время приближалось к обеду. Майор вспомнил, что еще не завтракал, и направился на кухню, поскольку делать ему все равно было нечего. Он все время боролся с ощущением, что спит и видит сон. Организм давно привык к определенному ритму жизни, и вынужденное безделье в разгар рабочего дня никак не укладывалось в этот ритм.
На кухне он, задумавшись о биоритмах, совершенно рефлекторно полез в шкафчик под мойкой. Он уже успел выдвинуть мусорное ведро и запустить руку в пыльный угол, когда вспомнил, что пришел сюда вовсе не за этим, а для того, чтобы приготовить себе обед, он же завтрак.
56 
