Особенно,... 
103 
— Хренотень какая-то, — недовольно поморщился Рублев.
— Но и вы же не расскажете мне где лежат ваши бриллианты?
— Даже под пытками не расскажу, — рассмеялся Комбат.
Рассмеялся в ответ и Чурбаков.
— Мы одного с вами поля ягоды.
— Это уж точно.
— Дело еще вот в чем, — Чурбаков внезапно перестал смеяться, — я именно сегодня собирался ехать в город, где хранится моя комната, которая может стать вашей, на неделю я исчезаю, меня не будет в Москве.
— Меня это не устроит. Я тоже собирался дня через три возвращаться домой.
— Если хотите, можно поехать прямо сейчас.
— А далеко ехать? — спросил Комбат.
— Дорога за мой счет, не волнуйтесь. И займет все это у нас полтора дня. Я привезу вас, и если вы согласитесь купить комнату, то пошлете факс или позвоните своим партнерам в Якутию. И вот когда они привезут на место ваши бриллианты, тогда я и смогу с вами расстаться, уступлю комнату вместе с тайником.
— Нет, — сказал Комбат, — так не пойдет. Давайте сделаем по-другому. Я посмотрю, я должен убедиться, что товар стоящий. А потом на нейтральной территории вы со своими людьми, я со своими людьми, согласитесь, деньги немалые, произведем обмен. Вы можете все взвесить, осмотреть, так сказать, принять товар. Я еще раз должен убедиться, что мне не подсунули что-нибудь не то. Я заберу контейнеры в присутствии эксперта, вы заберете бриллианты и мы расстанемся.
Чурбаков задумался. Честно говоря, иного ответа он и не ожидал. Такие варианты были предложены ему многими из тех, кто томился теперь в железных клетках без хлеба и воды. Каждый думал, что он хитрее Чурбакова. Но потом, когда становилось невмоготу, они звонили куда следует, подписывали бумаги, писали письма — словом, вели себя так, как ручные люди-животные, готовые стоять на задних лапках за кусочек сахара.
— Ну что ж, хорошо. Хотя, в общем-то, для меня это не лучший вариант.
— Зато для меня лучший и для дела лучший.
— Тогда едем прямо сейчас, — сказал Чурбаков.
— И что, очень далеко ехать?
— Зачем ехать? Полетим самолетом. Два часа — и мы на месте.
— Два часа? — пробормотал Комбат.
— Да, два часа с хвостиком.
— Что ж, я согласен. Но дорога за ваш счет.
— Я тоже согласен.
Чурбаков покосился на Подберезского и Альтова.
— Если вы привыкли повсюду ходить с охраной, то можете брать своих людей. Я-то своих тоже возьму, мало ли что в дороге, но только… — Чурбаков похлопал себя по груди, — с пистолетами в самолет не пустят.
— У моих людей есть разрешение.
— Тогда никаких проблем. — Вадим Семенович посмотрел на часы, — надо спешить, иначе самолет улетит без нас.
Рублев понимал, следует срочно дать знать Бахрушину о том, что происходит.
«Звонить прямо сейчас?»
Возможно, стоило бы рискнуть, но можно было спугнуть большую рыбу. И тут Рублев подумал:
«Лучше поступить по-другому».
Он подозвал к себе пальцем Альтова:
— Поедешь в гостиницу, присмотришь за вещами.
А завтра — послезавтра я вернусь в Москву.
Альтов понял, что от него требуется связаться с Бахрушиным, понимающе кивнул.
— Хорошо, хозяин.
— Но никаких баб в номер не водить. Не люблю этого! — строго погрозил Альтову пальцем Комбат. — Машину мою возьми.
— В аэропорт поедем на моей, — сказал Чурбаков.
Теперь совесть у Комбата была чиста. Он знал, Бахрушина поставят в суть дела, и он предпримет соответствующие меры. Жаль, Альтов не знает куда именно они летят, но выяснить это не представляет труда. Один звонок из ГРУ — и на стол Бахрушину ляжет распечатка всех пассажиров всех рейсов, вылетающих сегодня из Москвы. Полетит же он под фамилией Рублев Борис Иванович, так что вычислить несложно.
Торопясь, мужчины покинули квартиру "Шеришевского. Альтов сел в джип и отъехав пару кварталов, тут же связался с полковником Бахрушиным. И тут же получил нагоняй за то, что оставил Комбата и Подберезского одних.
Когда Рублев смотрел на Чурбакова, в яйце того ему мерещилось что-то знакомое. Где-то он его раньше видел — то ли по телевизору, то ли встречался с ним во время службы в армии. Да и в облике седовласого солидного мужчины сквозило что-то военное. И тут до него дошло, словно вспышка, кто этот человек, который так и не назвал свою фамилию. Слишком уж она была на слуху лет семь-десять тому назад.
«Вот оно что, — подумал Комбат. — Да, большая рыба клюнула. Слышал я, что он вышел на свободу, но не думал, что именно он начнет распродавать национальное достояние, вернее, продолжит распродавать. У такого человека и в самом деле может быть настоящая „Янтарная комната“, о которой столько пишут, гадают куда она запропастилась».
103 
