98 
Двадцать, Саша! Ступенька за ступенькой парнишка с Фабрики, из простой рабочей семьи карабкался наверх. Университет, диплом юриста, следователь дознания, потом хорошая должность в прокуратуре, особняк в Долине Бедных, перспектива сделать блестящую карьеру. Все у меня было на мази. И только ты мне мешал. А я ведь предупреждал. Неоднократно. Помнишь наш последний разговор, в апреле, перед тем, как ты очутился в больнице? Я просил тебя не мешать. По-хорошему просил. Уговаривал.
- Но я, кажется, всегда уступал, - пробормотал Завьялов.
- Ты всегда лез на рожон, Саша, — грустно сказал Герман. - И в тот вечер тоже. Зачем полез, куда тебя не просили? Мое терпение, знаешь ли, имеет предел. Я вернулся, взял пистолет и когда ты стоял на крыльце, выстрелил. Попал. Не понимаю: рука, что ли, дрогнула? А добить не смог. Директор рынка и его жена, разумеется, сказали, что стрелял Косой. Да и ты в этом не сомневался. Я так надеялся, что в больнице ты умрешь...
Он хотел что-то сказать, но не смог. Слов не было. Весь воздух из шарика вышел. А Герман ждал. Потом не выдержал:
- Ну, что ты молчишь? Разве я мало для тебя сделал? Потом? А? Маша догадалась первой о том, что с тобой происходит. Она взяла рисунок и показала его мне. Ночью разбили витрину, сломали манекен. Я тогда еще ничего не понимал. Думал, и в самом деле завелся маньяк, который действует по твоим рисункам. У меня дома Маша столкнулась с Вероникой. У нас, действительно, был деловой разговор. Меня к тому времени совесть замучила. Ну как я мог? Выстрелить в лучшего друга! Из-за чего? Из-за денег и карьеры! Но, выходит, можно и через дружбу переступить. Ты бы мне все равно покоя не дал, И дружба бы наша тебе не помешала. Так?
- Я... не знаю, - наконец, сумел выговорить Завьялов. - Мне Аглая предлагала. Но я... не смог. Не смог тебя предать.
- Выходит, ты лучше меня? - усмехнулся Герман. - А я вот смог. Смог!
- Все равно не понимаю. Как? Почему я убил Машу?
- А вот тут логическая задачка, сыщик. Все просто. Потом, когда мать нашла окровавленный костюм, я это понял. Ты бы сообразил гораздо быстрее. Маша позвонила мне и сказала, что нашла в шкафу костюм. У нее не осталось сомнений, что ты разбил витрину и сломал манекен. Она испугалась по-настоящему. И позвонила мне. Ей больше не к кому было обратиться за помощью. А у меня на руках была улика — ломик, которым ты разбил машину. Я хотел его вернуть, чтобы не было никаких следов. Чтобы до тебя не дошло, какие подвиги ты по ночам совершаешь. Видишь, как я тебя берег?
- Продолжай.
- Она меня ждала. Открыла дверь, и мы прошли в кабинет старшей сестры. Маша показала костюм. Я ей вернул ломик. Потом мы с полчаса разговаривали. Мое решение было такое: выждать еще немного и, если приступы твоего ночного гуляния повторятся, силком уложить тебя в больницу. Словом, успокоил ее, как мог. Сказал, что предварительное следствие результатов не принесет, приостановленное дело отправится в архив и там затеряется. Кто разбил машину, кто сломал манекен и украл костюм - неизвестно.
- Постой... Насчет ломика. Как ты там очутился, у машины?
- Так хозяин же на меня налетел! Мол, я это сделал, из ревности! Ломик он сам зашвырнул под лавку, и я отправился его искать. Действительно, хотел проверить на отпечатки пальцев, ведь он здорово на меня наехал!
- Значит, ты ушел, а Маша забыла закрыть дверь?
- Нет, она-то как раз ее закрыла. Вспомни, как ты ее вызывал?
- Камешек кидал в окошко...
И тут... Он вспомнил слова Розы! «Был какой-то странный звук. Будто с крыши что-то покатилось...» Конечно! Он бросил камешек в окошко на втором этайке! И Маша тут же спустилась вниз. Ночные визиты мужа были ей не в диковинку. Только она не знала, в каком он состоянии на этот раз!
- Я думаю, что вы прошли в кабинет старшей, — сказал Герман. — И ты увидел ломик и костюм, которые Маша оставила там до утра. Главное, костюм. Ведь ты же не помнил, что разбил витрину и украл точно такой же. Ты подумал, что это мой костюм, понимаешь? Что я его снял, и мы с Машей...
- Нет!
- В припадке ревности ты схватил стоящий в углу ломик и ударил ее по голове. Будучи в бессознательном состоянии...
Завьялов вспомнил: ночью, после того как сделал рисунок, видел красные чернила на своих руках. Решил, что это чернила. А это была кровь.
- Пиджаком вытер руки, - продолжал Герман, - взял его с собой.
- Подумал... Как я мог думать? - возразил Завьялов. - Ведь я же спал! Бессознательные ассоциации. Ломик у тебя в руках, значит, ты принес его в больницу. Ты был здесь ночью. Твой костюм в кабинете у старшей. Еще одно подтверждение. А я мучился мыслью, что у Маши есть любовник. И думал о тебе. Что ты и она...
98 
