Особенно,... 
88 
— Да, она великолепна. Это вообще очень красивое кладбище, но я хотел бы уйти отсюда.
— Ах, простите меня, глупую старуху! Как это я не сообразила? Простите меня: я должна была подумать, прежде чем тащить вас сюда. Но я так люблю показывать наши мюнхенские достопримечательности!
— Я это заметил. Но мне хотелось бы поскорей увидеть Анну. Я бы хотел, чтобы вы задали ей свои вопросы при мне.
— Понимаю вас: вы хотите убедиться в том, что Анна не виновна в смерти вашей жены?
— Я хочу только убедиться, что подозрения полиции на ее счет не обоснованы. А степень нашей с ней вины в гибели Натальи, и вообще наши с ней отношения, — это наше с Анной личное дело.
— О да, тут я с вами совершенно согласна!
— Я и мысли не допускаю, что Анна могла пойти ради меня на преступление, хотя мне хорошо известно, как она ко мне относится. Но я все время пытаюсь сосредоточиться, отрешиться от своих чувств и взглянуть на дело вашими глазами и…
— Продолжайте, что же вы остановились? И думать не думайте, что ваши эмоции могут повлиять на ход следствия! Так что же вам кажется, когда вы пытаетесь смотреть на дело глазами детектива?
— Ах, не спрашивайте меня ни о чем! У меня как-то все мешается в голове. Но нет! Я, конечно же, совершенно уверен в полной невиновности Анны!
— Как-то слишком пылко вы меня в этом убеждаете. А вам не кажется, что вы, может быть, неосознанно, невольно, все-таки пытаетесь на меня повлиять, повторяя эти заклинания — «не верю, не виновна, не может быть»?
Каменев помолчал, а потом сказал совсем тихо, обращаясь больше к себе, чем к Апраксиной.
— Не знаю. Право, не знаю. Я все меньше и меньше понимаю, что же все-таки с нами произошло? Это похоже на болезненный бред, на какой-то страшный сон. Мне все время кажется, что я вот-вот проснусь и все разъяснится.
— Все разъяснится? — подхватила Апраксина его последние слова. — Да, я думаю, что очень скоро все разъяснится. Мы уже почти пришли.
Глава 9
Они вышли из ворот кладбища, свернули налево, прошли вдоль заросшей диким виноградом кирпичной стены и подошли к дому номер 33. Возле витрины художественного магазина, заложив руки за спину, стоял полицейский и внимательно изучал выставленные в витрине ландшафтики. На другой стороне улицы стоял бело-зеленый полицейский автомобиль.
— Этот полицейский и вон та машина — они имеют отношение к Анне? — тревожно спросил Каменев.
— Увы, самое непосредственное, мой бедный друг! Но прошу вас, крепитесь: нам с вами предстоит тяжелый вечер, и вам понадобятся все ваши душевные силы.
— Так вот почему вы всю дорогу так неуклюже развлекали меня!
— Почему это «неуклюже»? — слегка обиделась графиня.
— Ну как же: то рассказываете про недавно умершую жену какого-то старца Тимофея…
— Наталья не была его женой, — быстро вставила Апраксина. — Они жили как брат с сестрой, у нее даже была отдельная хибарка, сейчас отец Тимофей держит в ней садовый инвентарь.
— Да мне-то что за дело? То вы меня в церковь какую-то несуразную ведете, то на кладбище!
— Я думала, вам захочется помолиться…
— Перед этими детскими бумажными иконками, под куполом из елочной фольги?
— А мне почему-то показалось, что вам пришлась по нраву эта безыскусная простота. Так, выходит, мне не удалось отвлечь вас от тяжелых мыслей?
— От мыслей — да! Но от тяжести и горя — ничуть! — резко и даже мстительно ответил Каменев.
— Ну, что поделаешь, — вздохнула Апраксина. — Звоните!
Каменев протянул руку и позвонил. Рука его слегка дрожала.
— Анна! Это я, Константин, — сказал он, услышав в домофоне голос Юриковой.
Замок щелкнул, дверь отворилась, они вошли в парадную и стали подниматься по лестнице.
— Отдайте-ка мне мою сумку, — сказала Апраксина на третьем этаже. — Вы едва переставляете ноги. И держитесь, пожалуйста, Константин!
Каменев удивленно поглядел на нее — графиня впервые обратилась к нему по имени — и отдал ей сумку. Апраксина заметила на его лбу росинки пота.
— Постойте! — Она порылась в боковом кармашке сумки и вытащила стеклянную трубочку с лекарством. — Вот, положите это под язык.
— Валидол?
— Это гораздо лучше валидола — успокаивает и сердце, и нервы. Давайте постоим, обождем, пока подействует.
Каменев положил под язык небольшую желтую таблетку, прислонился к стене и стал ждать, прикрыв глаза. Через минуту-другую он выпрямился и сказал:
88 
