Особенно,... 
52 
Анализируя слухи, Огинский пришел к весьма неутешительному выводу: на сей раз княгиня Зеленская, увы, имела все шансы добиться желаемого. Если бы он только мог, то непременно помог бы княжне Марии избежать цепких паучьих объятий Аграфены Антоновны — помог бы лишь затем, чтобы после погубить ее. Но вот именно — если бы!... Помешать княгине Зеленской интригами и ложью добиваться своего пан Кшиштоф был не в состоянии. Разве что застрелить ее в упор, когда она станет прогуливаться по своему новому саду?
Пан Кшиштоф затянулся трубкой и, поерзав на стуле, задвинулся еще глубже в тень. Все, решительно все было не так, как надо; даже его блестящий мундир лейб-гусара в этом клопином гнезде оказался не к месту: пан Кшиштоф чувствовал себя в нем среди постояльцев как попугай, ненароком затесавшийся в воробьиную стаю. Он весь блистал, переливался, позвякивал и привлекал к себе любопытные взоры. Впору было съезжать отсюда, но куда?! На приличную гостиницу денег уже не осталось; по той же причине, да еще из опасения нарваться на знакомых, пан Кшиштоф не отваживался посещать дворянское собрание, где, верно, смог бы раздобыть побольше новостей об интересующих его людях.
Словом, прежде всего остального ему нужны были деньги — живые, настоящие деньги, а не тот призрак грядущего богатства, коим поманил его гораздый на пустые обещания Мюрат. Никто не рассчитывал, что ему придется задержаться в здешних краях на столь длительный срок, потому и деньги кончились много раньше, чем пан Кшиштоф успел по-настоящему оглядеться.
И стоило лишь ему об этом подумать, как в двери, пригибаясь, шагнул человек, которого пан Кшиштоф прежде здесь ни разу не встречал и который появился как нельзя более кстати. Одет он был в форму поручика Ахтырского гусарского полка — тоже весьма представительную, но, конечно, много менее яркую и блестящую, нежели та, в которой щеголял Огинский. На боку у него, как полагается, болталась тяжелая сабля с тусклым офицерским темляком; при ходьбе поручик заметно прихрамывал и опирался на толстую полированную трость с рукояткой в виде собачьей головы. Рукоятка трости блестела щедрой позолотой, а может быть, и вовсе была золотой; надменно оттопыренная нижняя губа, а также верхняя, на коей, вопреки всеобщей кавалерийской моде, не усматривалось даже намека на усы, ясно говорили о пренебрежении, которое сей рубака испытывал к мнениям света.
В мозгу бывалого карточного шулера промелькнула осторожная мысль: а может быть, не стоит рисковать? Если выпить с этим фатом вина, подружиться, а потом попросить в долг, то он, верно, даст. Обыграть его будет нетрудно; ну а вдруг да заметит плутовство? Тогда, пожалуй, без дуэли не обойдется, и даже фальшивые раны не помогут...
Впрочем, мысль эта, хоть и вполне здравая, была настолько чужда натуре пана Кшиштофа, что он почти не обратил на нее внимания. Просить и кланяться было ниже его шляхетского достоинства — так, во всяком случае, ему казалось в данный момент. Поэтому, когда ахтырец, громогласно потребовав для себя комнату, оглядел залу в поисках свободного места, пан Кшиштоф привстал и приветственно помахал рукой.
Изобразив на лице приятное удивление, поручик приблизился к столу пана Кшиштофа и сел, громыхая саблей. Он был смугл и черноволос — видно, не обошлось без восточных кровей. При виде собрата по оружию надменность сразу же сбежала с его лица. Спросив вина, поручик слегка наклонил голову в сторону Огинского.
— Ахтырского гусарского полка поручик Юсупов, — отрывисто представился он, сверкая черными, как спелые вишни, слегка раскосыми глазами. — Дьявольски рад встретить в этой дыре своего брата-гусара. Эк нас с вами занесло, вы не находите? Впрочем, пардон, я, кажется, недостаточно учтив.
— Оставьте церемонии, поручик, — благожелательно произнес пан Кшиштоф, ненавязчиво выставляя на свет майорские нашивки и тихонько позванивая орденами. — У меня секретов нет. Проигрался, видите ли, в пух и прах, вот и пришлось сменить квартиру. Лейб-гвардии Его Императорского Величества Гусарского полка майор Студзинский, к вашим услугам. Нахожусь, как видите, в отпуску по ранению. Да и вы, судя по вашей трости, приехали отнюдь не по служебной надобности.
— Шальная пуля, — небрежно сказал поручик и нетерпеливо огляделся в ожидании заказанного вина.
Пан Кшиштоф щедро плеснул ему из своей бутылки.
— А я, не поверите, угодил под картечь, — сообщил он. — Так глупо! Но позвольте, — воскликнул он, меняя тему разговора, дабы не вдаваться в излишние подробности, — вы сказали — Юсупов? Уж не из князей ли Юсуповых?... Простите мне мою нескромность...
52 
