19 
Обернулась. Лицо у нее было прекрасное. Ангельский взгляд синих глаз, аккуратный маленький носик, розовые, по-детски пухлые губы. И трогательные веснушки на носу. Ради этих веснушек он готов был сейчас запрыгать козлом и в голос закричать.
Наваждение. Потом он списал это на жару. Девочка смотрела на него, он, не отрываясь, смотрел на девочку. Надо было что-то делать. Рощин решился и шагнул туда, к ней. По телу бежали мурашки. Он, казалось, замерзал. В такую-то жару! Только она могла согреть и вернуть к жизни.
– Excusez-moi. Извините… Вы поступаете в наш институт?
– Да.
Слово «наш» произвело на нее впечатление. Равно как и слова на незнакомом языке, таком далеком и прекрасном. Девочка широко распахнула синие глаза и опустила руки вдоль тела. Это была поза человека, готового на все.
– Москвичка?
– Нет.
Она назвала город, откуда приехала. Название ему ничего не говорило.
– Как зовут?
– Александра. Саша.
Его вдруг затрясло. Саша, Сашенька. Милый ангел с синими, как небо глазами. Другие глаза, глаза цвета моря, тут же были забыты.
– Саша, сколько вам лет?
– Семнадцать.
Семнадцать! Ему вдруг показалось… Да, ему показалось, что если начать все сейчас, с самого начала, жениться на этой девочке, воспитать из нее любящую жену, заботливую мать… Все получится. Все. Она будет ему благодарна всю оставшуюся жизнь. Из этой благодарности можно выстроить крепость семейного счастья. Незыблемую крепость.
А что касается любви…
– Саша, если хотите, я устрою вам прослушивание. Приходите ко мне домой и…
Синие глаза распахнулись еще шире. Губы задрожали.
– Хорошо, я приду, – сказала девочка.
Рощину показалось, что она сейчас заплачет. Эти секунды и эти дрожащие губы решили все…
…Она поступила в театральный институт.
А через полгода стала его женой. Эти полгода Саша жила у него, и этот факт Рощин тщательно скрывал от Марго. Наконец, настал момент решительного объяснения.
Рощин шел к своей давней любовнице и прокручивал в голове варианты предстоящего диалога. Как объяснить Марго, что пятнадцать лет – это срок для такого чувства, как любовь? За пятнадцать лет люди устают друг от друга. Время расставаться, а не оформлять отношения официально. Это надо было сделать раньше. Вот если бы тогда, до его женитьбы на Милочке, она настояла… Он заготовил десятки аргументов. Неопровержимых. Не пригодился ни один. Марго выслушала его молча. Рощин ожидал, что начнется истерика. И внимательно вглядывался в лицо своей давней любовницы. Сашеньке, его ненаглядной Сашеньке только-только исполнилось восемнадцать. Марго перевалило за тридцать. Сейчас она была еще красивее, чем десять лет назад. Кайма вокруг чувственных губ еще больше потемнела, глаза стали глубже, движения сделались плавными, зрелыми. Но Рощин всего этого словно бы не замечал. Как не замечал Сашенькиных недостатков. Списывал все на молодость и чувственную страсть, которой оба упивались вот уже полгода. Он был одержим идеей. Взять в жены девочку и воспитать из нее идеальную жену. Эхо, которое будет повторять каждый его вздох.
– Она красивая? – спросила Марго.
– Что?
Рощин покачал головой. Ах, эти женщины! Ну как их понять? Но сказал правду:
– Да. Очень.
– Что ж…
Марго надолго замолчала, словно бы что-то обдумывая. Он стоял и тоже раздумывал: уйти прямо сейчас? Объяснение состоялось, она приняла известие спокойно.
– А она тебя любит? – спросила вдруг Марго.
– Я об этом не думал, – вновь честно ответил Рощин.
– Женя, Женя… Сказать по правде, мне тебя жаль.
Вот тут он и хлопнул дверью. И подумал, что на этот раз все. Точка. Туше, после которого поединок заканчивается и противники расходятся навсегда. Один с победой, другой с засчитанным поражением. Роман, достигший совершеннолетия, отпустил его на волю. Избавил от роли няньки.
Через месяц была свадьба. На этот раз скромная. Заехали в ЗАГС, расписались, вечером посидели с друзьями в ресторане. Ужин был на десять человек, даже родителей Сашеньки на свадьбу не позвали. Дорога дальняя, а высылать денег на билеты новой родне он не собирался. Рощин решил приучать молодую жену к экономии. Путь от бедности к богатству они пройдут вместе. У нее будет все, но не сразу. Процесс воспитания начался. Сашенька освоилась быстро. Муж целыми днями пропадал на работе, брался за любую халтуру. Работал на открытых площадках, во время массовых народных гуляний, ставил Новогодние утренники для детей, шоу на корпоративных вечеринках… Словом, Рощин зашивался. Это был самый тяжелый период жизни. Потом он вспоминал его как кошмар. Как дурной сон. И презирал себя за эту пахоту. Надо было бы малой кровью, но… Во всем виновата эта дрянь! Сашенька училась, то есть безбожно прогуливала занятия, прикрываясь мужем, целыми днями висела на телефоне, а вечера проводила с многочисленными подружками, задерживаясь допоздна в ночных клубах. Это оказалось бестолковое существо, безмозглое, пустое и, в довершение всего, нахальное. Вместо того что бы смотреть мужу в рот, она огрызалась, не умела готовить ничего, кроме яичницы, и не желала брать у свекрови уроки кулинарии, ленилась делать уборку, замоченное ею белье подолгу кисло в ванной. Рощин был в ужасе. Она же ничего не умеет делать! И не хочет! Его уже тошнило от магазинных пельменей, в доме был бардак, а жена только пожимала хрупкими плечиками: «Тебе это мешает? Мне нет!» Наваждение прошло быстро. Через год он понял, что сделал глупость. Тринадцать лет разницы в возрасте между ними – это пропасть! Жена абсолютно не разделяет его интересов. У нее на уме только танцы, пиво-сигареты и не исключено, что мальчики. Она возвращается за полночь, на уместный вопрос законного мужа «где была?» огрызается:
19 
