Особенно,... 
42 
Вряд ли, но исключить не могу.
– В Израиль, как я понимаю, уезжать он не собирается, – сказал Потапчук.
– Кто знает?
– Человек, который решил закосить от российской армии, наверняка не пойдет служить в израильскую.
Там и служат подольше, и воюют чаще.
– Да уж…
Генерал все еще смотрел на распечатку с короткими строками текста: фамилия, адрес, минимальные данные о недолгой жизни Бориса Элькинда.
– Ох, не нравится мне все это, – вздохнул Потапчук, – ох, как не нравится!
– Конечно, жить без проблем куда как приятнее, – усмехнулся Синицын, вот уже в третий раз пытаясь примостить твердую папку па коленях. При этом полковник не забывал, что следует сидеть, не ерзая, чтобы сохранить первозданную форму костюма, которым он очень дорожил, справедливо полагая, что по одежке не только встречают, но и судят о деловых качествах работника.
– Обстоятельства сбегаются одно к одному и все не в нашу пользу. Дай-то Бог, чтобы этот парнишка оказался всего лишь доморощенным хакером, страдающим излишним любопытством!
– По-моему, так оно и есть.
Федор Филиппович Потапчук посидел, задумавшись, глядя на свое отражение в толстом стекле, покрывавшем письменный стол. Он не мог сказать чем именно, но чем-то полковник Синицын ему не нравился, хотя конкретных претензий у генерала к нему не имелось: исполнителен, деловит, знает свою работу. Однако Потапчук никогда бы не сел с полковником за один стол не для работы, а чтобы выпить, и уж тем более, не расположился бы с ним в покосившейся беседке одного из московских дворов.
– Вы хорошо поработали, полковник Синицын, – генерал поднялся и протянул руку.
Синицын сразу и не понял, ответил на рукопожатие, ожидая новых указаний. Но продолжения не следовало. Генерал стоял и несколько криво улыбался, глядя на Синицына.
– Дальнейшие действия? – не очень уверенно проговорил полковник.
– Вы хорошо поработали, поздравляю. И теперь вам следовало бы отдохнуть.
– Отдохнуть?
– Конечно. Несколько дней вы провели в управлении, считай, работали по двадцать четыре часа в сутки, отгулов набежало…
– Такого понятия, как «отгул», в ФСБ вообще-то не бывает, когда надо, работают столько, сколько придется. Я привык.
– Идите домой, отоспитесь, а там найдется для вас новое дело.
«Наверняка Потапчук что-то задумал, – смекнул полковник, на всякий случай прикидывая, как это решение может отразиться на его дальнейшей карьере. – Не доверяет он мне, что ли?»
– Нет, что вы, я мог бы еще поработать, – для порядка возразил он вслух.
Федор Филиппович постучал пальцами по твердой дерматиновой папке.
– Насчет того, чтобы подбирать для нашего управления молодых ребят из вундеркиндов, это вы правильно придумали.
– Вы считаете, такой оболтус, как этот Борис Элькинд, может оказаться нам полезным? Все-таки, чувство ответственности…
– Я, Синицын, знаете ли, сторонник направлять энергию в мирное русло, хотя и ношу погоны, – инстинктивно генерал глянул на свое левое плечо, хотя был облачен в гражданский пиджак. – Ну, что же вы стоите? Прижились тут?
– До свидания, – сказал полковник и, теряясь в догадках, вышел в коридор.
Он еще немного постоял, глядя на далекое окно, замыкавшее строгую архитектурную перспективу интерьера коридора.
«Черт его знает, работаешь, ночами не спишь, что-то выясняешь, людей обманываешь, а потом.., раз – и сделают так, что ты сам ничего не понимаешь».
Синицын шагал по мягкому ворсу ковра, идеально глушившему шаги. Мимо него проплывали добротные тяжелые двери кабинетов с медными номерами на них, и в какой-то момент полковнику показалось, что движется не он, а само здание. Еще совсем немного и оно минует его, растворится в ненастном весеннем дне.
«Все, что ни случается, случается к лучшему», – решил Синицын уже на улице и, задрав голову, посмотрел в серое небо.
Работа за последнюю неделю изрядно его вымотала.
Только теперь он чувствовал, как устал, не выспался, сколько возможностей упустил, просидев в управлении.
«Поеду на природу, на дачу, – думал Синицын. – Возьму с собой сына. Пойдем в лес, разведем костер».
Он понимал, что никуда не поедет, потому что дома ждут дела, накопилось много встреч со знакомыми… Но приятно было потешить душу иллюзиями.
"А неплохо было бы отдать сына в такой лицей.
Только и влетит же такая учеба в копеечку!"
Прошло еще минут десять, и события последних дней показались полковнику Синицыну такими же далекими, как пожар Москвы 1812 года.
42 
