2 
– Я абсолютно с тобой согласен, но только не обижайся, если и я буду заниматься сексом тогда, когда мне этого хочется. Кстати, завтра я уезжаю из Москвы на неделю.
– Ты хочешь сказать, что за эти дни тебе непременно захочется, а меня не будет рядом?
– Не знаю. Приеду, расскажу.
Этот короткий разговор, произошедший в Москве перед отъездом, Глеб вспомнил, встретившись взглядом с девушкой, переходившей улицу. Она, не скрывая восхищения, смотрела на него. Подобные экземпляры мужчин на улице Берна попадались ей нечасто.
Глеб, продолжая смотреть сквозь темные стекла очков на разглядывающую его девушку, сохранял невозмутимое выражение лица. Да, посмотреть было на что. Сиверов экзотичностью своего вида мог вполне сравниться с мотоциклом, на котором восседал.
Широкие, как у джипа, протекторы, полутораметровой длины вилка переднего колеса, грохочущий даже на холостых оборотах мощный двигатель. Собранный на заказ мотоцикл впечатлял: сиденье покрывала волчья шкура. С одной стороны на багажный отсек свешивался хвост, с другой – хищно оскаленная пасть.
Сзади к сиденью толстой веревкой были привязаны три огромные упаковки с баночным пивом. Сам Глеб был одет в черное. Кожаные брюки с заклепками, кожаная жилетка с эмблемой несуществующего байкерского клуба на голое тело. Картину дополняли перчатки с обрезанными пальцами, кожаная бандана, по-пиратски завязанная на голове, черные очки и живописная недельная щетина.
В общем, если бы Глеб Сиверов увидел подобного субъекта в Москве, непременно подумал бы – самовлюбленный идиот. Но именно так ему сейчас и требовалось выглядеть.
Светофор мигнул желтым. Глеб чуть прибавил газу. Девушка в восхищении вскинула большой палец правой руки и подмигнула незнакомому байкеру. Сиверов удостоил ее лишь снисходительной улыбкой, чуть приподняв краешек губ. Он уложил мотоцикл чуть ли не параллельно земле, когда сворачивал вправо.
"Девица, конечно, соблазнительная, – подумал он, – наверное, именно такая рисовалась в воображении Ирины, когда я сказал ей, что уезжаю на неделю”.
Девушка скрылась за углом.
"Но даже Быстрицкая не представляла себе, в каком виде я буду разъезжать по улицам. И уж тем более об этом не догадывается генерал Потапчук”.
Мотоцикл выехал за город, и тут уж Глеб отвел душу. Двигатель взревел, и машину буквально бросило вперед. Скорость на горной дороге казалась адской, хотя на самом деле не превышала ста километров в час. Горный серпантин петлял, заставляя наклонять мотоцикл на виражах так сильно, что Сиверов почти задевал коленом асфальт.
* * *
С генералом ФСБ Потапчуком, единственным, кто поддерживал с Глебом контакт и знал его в лицо, Сиверов встречался последний раз неделю тому назад у себя в мансарде в Москве.
Федор Филиппович, как всегда, оставил служебную машину за три квартала от нужного дома. Даже шофер не имел права знать, где находится мансарда специального агента ФСБ, известного в “конторе” под кличкой Слепой.
Глеб уже целый час терпеливо ждал появления генерала. В мансарде густо пахло свежесваренным кофе, звучала негромкая музыка. Свет Глеб зажег, лишь когда в дверь постучали.
– Проходите, Федор Филиппович, – Сиверов отступил на шаг, чтобы увидеть пожилого генерала в строгом черном костюме в полный рост. Потапчук тяжело вздохнул, переступил порог и пожал руку Глебу. Он старательно пытался скрыть, что запыхался, когда поднимался пешком по лестнице на шестой этаж.
– Жаль, что лифта в доме нет, – усмехнулся Сиверов.
– Да, ноги слабеют, – отвечал генерал. Федор Филиппович без приглашения прошел в просторную комнату с наклонным потолком, сел на задрапированный подиум, словно собирался позировать для портрета. Прямо над ним располагалось потолочное окно с выпуклым плексигласовым колпаком, затянутое полотняной шторкой. Когда-то шторка была красной, но за три года выгорела от солнца.
– Как всегда, дела? – вздохнул Сиверов, – Редко случается, чтобы вы зашли ко мне просто так, на чашечку кофе.
– Да уж…
Генерал грустно улыбнулся. Всю свою жизнь он отдавал исключительно службе. Поэтому Глеб Сиверов временами удивлял Потапчука: Глеб находил время слушать музыку и разбирался в ней, читал книги, до которых у генерала руки никак не доходили.
– Опять немецкую философию читаешь, – генерал Потапчук бросил взгляд на стопку книг, лежащих у зеркала. – Помешался ты, Глеб, на немецкой музыке и немецкой философии. У нас в управлении полковник есть, так он все больше китайских философов читает.
2 
