Особенно,... 
83 
– Думаю, до тюрьмы дело не дойдет. Я в этом уверен.
– Слава Богу, что Он прислал вас, – Леонард закатил глаза к сводчатому потолку. – Здесь живут крысы, – вдруг сообщил он. – Они подслушивают, они смеются, пищат, хихикают…
– Ничего. Крысы для вас сейчас не так опасны, как люди. Для вас, Леонард, лучше, что вы здесь, в этой келье, а не у себя дома. Вас точно постарались бы уничтожить.
– Да-да, наверное, это благо, наверное, это провидение, наверное, Бог обо мне позаботился, тогда прислал майора, теперь вас. Но вы все-таки скажите им – я не виноват. Да, я грешен, святой отец, очень грешен. Я готов покаяться, – Леонард бросился целовать руку Холмогорова мягкими влажными губами.
Холмогоров почувствовал омерзение, но руку не выдернул, лишь пальцы его сделались холодны, как камень.
– Скажите, святой отец, Господь меня простит?
– Господь прощает всех, если они искренне раскаиваются.
– Я раскаиваюсь искренне, мне очень стыдно, у меня все внутри горит, душа кровью обливается…
– Вы раскаялись, потому что почувствовали близость смерти, а не потому, что этого потребовала ваша душа. Обстоятельства заставили вас вспомнить о Боге.
– Я уже никогда о Нем не забуду! Я буду молиться каждый день. И если меня отпустят, все свои деньги пожертвую на строительство храма, отдам бедным, сиротам, себе один киоск оставлю, сам в нем торговать сяду!
За дверью послышался сдавленный смешок.
Солдат-часовой отводил душу, слушая бредни коммерсанта-гомика. Но бреднями они казались только по ту сторону толстой железной двери.
Внутри камеры слова звучали совершенно естественно.
– Святой отец, скажите следователю, я готов с ним разговаривать через час, если его устроит.
А сейчас я хочу побыть один, наедине с Господом нашим Иисусом Христом.
Холмогоров понял, что безысходность кое в чем помутила рассудок узника, но кое в чем и прояснила.
– Хорошо, я передам вашу просьбу.
Солдат открыл дверь, а Леонард опустился на колени в дальнем углу и, вперившись взглядом в кирпичи кладки, принялся что-то бормотать, невинно, младенчески улыбаясь безобразным ртом.
– Что он вам сказал, Андрей Алексеевич? – спросил следователь.
– То, что я и ожидал, – ответил Холмогоров. – Теперь он согласен с вами разговаривать.
– Что, признается?
– Ему не в чем признаваться. И еще, – сказал Холмогоров, – думаю, его надо показать психиатру.
– Да, показать психиатру! Закосит под сумасшедшего, а это совсем другой коленкор.
– Неужели вы думаете, что он до сих пор сохранил ясность мысли?
– Ясностью мысли никто из нас не может похвастаться, – честно признался следователь ФСБ. – И психиатрическая экспертиза все равно будет назначена. Но я бы не хотел с ней спешить. Пока Леонард на ней не настаивает, ну и слава Богу. Пусть даст показания, поможет следствию, а там посмотрим.
Мужчины сели в машину.
– Если вам нетрудно, подвезите меня до мэрии, – попросил Холмогоров. – Я должен поговорить с Цветковым.
– Насчет разговора с Леонардом? – усмехнулся следователь ФСБ.
– Что вы! Это ваши проблемы. Я тут в командировке, своих дел хватает. Цветков уперся, никак не могу его убедить.
– Ну что ж, подвезу. Спасибо, что помогли.
Вечером увидимся.
– Да-да, за ужином.
Глава 12
Если в сводной бригаде спецназа МВД девяносто процентов личного состава являлись контрактниками, то у ракетчиков все было наоборот – девяносто процентов личного состава были «срочниками», призванными из разных концов России.
Там же, где человек служит по принуждению, отношения между солдатами далеки от идеальных.
И не только между солдатами, но и между солдатами и их командирами.
Казалось бы, старинный монастырь, намеленное место, в нем жизнь должна течь чинно и смиренно, даже голос повышать страшно, загрохочет эхом в гулких стенах. Но не все благополучно было в ракетной части с так называемой дедовщиной, хотя командиры старались и не выносить сор из избы, до военной прокуратуры дела не доводили.
Два солдата срочной службы охраняли склад горюче-смазочных материалов, вынесенный за территорию части. Он был обнесен колючей проволокой и располагался неподалеку от кладбища.
Охранять склад считалось делом легким, а летом, если погода хорошая, даже приятным. Как-никак, неподалеку река, а солдату, изголодавшемуся по мирским утехам, надо хотя бы краем глаза понаблюдать нормальную жизнь. Неподалеку река, солнце, загорающие девчонки, почти голые.
83 
