Особенно,... 
67 
Цена зависела от огромного количества факторов, и даже при самом скромном (или, как говорили в моем прошлом, бюджетном) варианте я бы не уложился в годовое жалованье. Вдобавок, как домовладельцу, мне придется пускать на постой солдат гарнизона, рыть обязательный колодец, а то и два, мостить дорогу (рубль за квадратную сажень) и платить за уличное освещение. Кажется, ничего не забыл.
Тут уж хочешь – не хочешь, а пришлось вспомнить, что я теперь вроде как барин. Деревенька, выделенная мне из государственной казны, раньше принадлежала впавшим при Анне в немилость Долгоруким. Находилась Агеевка в доброй сотне верст от Питера, ну да для такой бешеной собаки, как я, это и впрямь не крюк. Так что, уважаемые трудовые дехкане, готовьте хлеб с солью. Как там у классика? «Вот приедет барин, барин нас рассудит».
Я подал Петельчицу рапорт с просьбой предоставить недельный отпуск без содержания, с указанием причин и местопребывания, капитан-поручик тут же подписал. Бирон подмахнул прошение, даже не глядя на мои каракули. С недавних пор фамилия фон Гофен у подполковника котировалась как «Мао Цзэдун» у китайцев.
В канцелярии выписали паспорт, объяснили, что я по прибытии в Агеевку должен обязательно «войти в сношения с присутственными местами», взяли с меня реверс – расписку, что в положенный срок обязательно явлюсь на службу. На том бюрократические формальности закончились. Денщика разрешалось забрать с собой.
– Собирай вещи, Кирюха, – распорядился я, вернувшись домой. – Едем в деревню.
Хорошо, вещей у меня немного, иначе Кирюха и к зиме бы не управился.
И вот на нанятом возке мы трясемся по разбитой дороге. Колеса наскакивают на камни, повозка подпрыгивает. Синеют сосновые боры, обступившие нас с двух сторон. С неба падают крупные капли дождя. Кругом тихо и печально.
Закончился лес, показалось открытое поле. Далеко виднелись одинокие фигурки крестьян, потянулись нагруженные телеги.
Дорогу перегородило стадо коров. Я спросил у пастушонка, мальчишки лет двенадцати, далеко ли до Агеевки.
– Да не, – улыбаясь щербатым ртом, в котором как минимум не хватает трех зубов, говорит он. – Туточки, недалече будет.
На нем залатанный армяк и высокая меховая шапка.
– Зубы-то тебе кто выбил? Уж не тятька ли? – спрашиваю я, зная, что парней с неполным комплектом зубов в рекруты не берут и что многие родители иной раз идут на такой варварский способ «отмазки» от армии.
– Болел я, – потупившись, извещает пастушонок. – Сами повыпадали. Тятька меня бы и пальцем не тронул.
– Понятно, – киваю я. – Сам-то агеевский будешь?
– Угу. – Парнишка щелкает бичом, отгоняя от возка слишком любопытную корову.
– Стадо, наверное, барское? – предполагаю я.
То есть мое. Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса!
– Не-а, – лениво сообщает пастух. – Фомы Иваныча стадо.
– Какого еще Фомы Ивановича? Помещика, что ли, соседского? – раскинув мозгами, спрашиваю я.
– Фома Иваныч не помещик. Из простых он, из холопов.
Кулак, наверное, догадываюсь я. Хотя такого термина здесь никто не знает.
– А мельница во-о-он там, впереди, барская?
– Мельница?! – переспрашивает парнишка и начинает ковыряться в носу. – Мельница тоже не барская. Это Фомы Иваныча мельница. И лесопилка тоже евонная, – предугадывая дальнейшие расспросы, поясняет он.
На зеленом холме стоит красивый домина с большими окнами, колоннами. Вокруг раскинулся сад, поставлена беседка. По логике вещей таким я представляю себе барское гнездо, но проверить не мешает.
– Наверное, скажешь, что и тот дом принадлежит Фоме Ивановичу? – с кривой усмешкой спрашиваю я.
– А кому ж еще? – искренне удивляется пастух. – Уж не барину, конечно!
Кажется, я ничего не смыслю в крепостном строе.
Глава 17
Когда я узнал, что буду владеть приличным куском земли, лесными угодьями и тремя сотнями крепостных, то в порыве благородства сразу решил дать всем волю. А как иначе? Для меня, еще со школьной скамьи воспитанного в соответствии с масонскими лозунгами Свобода, Равенство и Братство, это было вполне естественно. Зря в меня, что ли, вдалбливали разумное, доброе, вечное?!
Когда я оперился и вышел на большую дорогу, чье имя Реальная Жизнь, то столкнулся с тем, что свобода одних почему-то сильно отличается от свободы других, что есть люди куда равнее меня и что многие братья готовы передушить друг друга.
67 
