Последние отзывы

  46  

— Жалоб на начальство нет?

— На какое именно?

— На непосредственное. Впрочем, если вам и во мне что-то не нравится, тоже можете выкладывать до кучи.

— Нет, Саша весьма квалифицированный техник, и как начальник он тоже нас вполне устраивает. А к вам мы пока еще толком не присмотрелись, больно уж редко и ненадолго вы тут появляетесь.

— И не говорите, но в ближайшее время по-другому никак не выйдет. Я и сегодня-то к вам только на часок залетел, а потом обратно. Эскизы большой установки у вас в каком состоянии?

Суть вопроса состояла в том, что размер зоны переноса вообще-то мог варьироваться в довольно широких пределах, но для обеспечения хоть сколько-нибудь приличной точности старт должен был происходить в вакууме. То есть имеющийся прибор годился для телепортации объектов с размерами не более дециметра по любому из измерений.

— Этим у нас Саша занимается, — пояснил Яков, — вон, кстати, он тарахтит обратно. Что-то нарисовал, но тут в любом случае нужна серьезная инженерная проработка.

Через час с небольшим канцлер улетел, а на «Заре» началась подготовка к следующему этапу — перебросу уже не на три метра, а на двенадцать, и не какой-то там мухи, а полноценной мыши.

Спустя неделю экспериментаторы пришли к выводу, что все возможное из имеющейся установки выжато. Нет, она могла оперировать и куда более массивными объектами, но Найденов строжайше запретил формировать зоны переноса крупнее семи сантиметров в диаметре. Потому как в случае существенного превышения этого параметра в зону могла попасть и часть камеры, а в этом случае теория предсказывала лавинообразное и неконтролируемое развитие процесса. В чем, собственно, Александр убедился на своем опыте год с небольшим назад. Попытки же увеличения дальности пока не были теоретически обоснованы, Капице и Френкелю требовались консультации с серьезными математиками.

И вот лаборатория опечатана, за учеными прилетело две «Пчелки», и на «Заре» остался только взвод охраны. Лаборант, как начальник, покидал объект последним, на своем личном «Тузике».

В Гатчине Александра снова ждала пустая и чуть запылившаяся за время отсутствия хозяина квартира — обзаводиться приходящей прислугой лаборант не хотел. Во-первых, можно не сомневаться, в какой конторе эта самая прислуга будет получать свое настоящее жалованье, а не копейки от Саши. А во-вторых, лаборант считал, что всякая вещь, пусть это даже будет грязный носок, в порядочном доме должна лежать там, где ее положил хозяин. Иначе все равно получится бардак, в котором регулярно станет пропадать что-то важное. Потом, правда, находиться — когда оно станет уже и на фиг не нужно. То, что внешне эта ситуация покажется идеальным порядком, на самом деле сделает ее даже хуже.

Впереди было два выходных, а затем лаборанту предстояли неоднократные визиты на Путиловский завод, где по его эскизам и техзаданию должны были сначала сделать рабочие чертежи механических деталей большой установки, а потом и изготовить их.

Александр достал из почтового ящика скопившуюся там за время отсутствия стопку газет. Так, старые можно отложить, все равно самое важное уже было по радио. Так, а это сегодняшняя? Очень интересно, чего это там вдруг пишут про Путиловский завод? А, так это в контексте его прежнего фактического владельца, но все равно интересно. Тут и выступление Георгия Андреевича есть? Вообще-то его лучше слушать вживую или в хорошей записи, как, например, Райкина, но ладно, и газетная стенограмма сойдет.

Почти всю вторую станицу «Ведомостей» занимало описание скандала с новым процессом Путилова. Причем сам факт, что приговор был заранее написан в императорском комиссариате, не вызвал у авторов материала никакого особого удивления, и они явно предполагали, что читатель будет с ними солидарен. Ну в самом деле, это же не карманная кража, ограбление инкассаторов или недотягивающее до государственного уровня мошенничество, чтобы вовсю демонстрировать независимость российских судов! А подрыв обороноспособности Империи — при соучастии Путилова на вооружение чуть не была принята целая серия непригодных пушек. Так что в материале присутствовало даже некоторое недоумение — мол, а чего это ему тогда так мало дали. Были и гипотезы о причинах такой непонятной мягкости. Первая заключалась в предположении — на следствии было продемонстрировано доселе невиданное и неслыханное раскаяние, от глубины которого расчувствовался даже ко всему привыкший Найденов. Вторая напоминала, что суд состоялся сразу после победного окончания Мировой войны, а, значит, вполне могла иметь место определенная эйфория. Наконец, третья гипотеза заключалась в том, что в этот день канцлер встал не с той ноги.

  46