13 
— Значит, если ты прав, то даже воспроизведи сейчас в том мире эту технологию, к нам они попадут только через двадцать лет после старта, да и то по их времени? Прямо камень с души, честное слово.
— Пока это еще только предположение, но вообще-то я уже заказал Никонову клистроны на замену сгоревшим. Не волнуйся, там в заказе еще до фига всякого, так что вряд ли это натолкнет их на ненужные мысли. Ну, а нам пора сажать на данную тему серьезных ученых. Капицу и, пожалуй, Френкеля — они оба хоть и молодые, да ранние. Кроме того, мы с Танечкой уже начали вчерне прикидывать, как бы нам понезаметнее прояснить судьбу Арутюняна.
— Про нее же твои пришельцы могут что-то знать, — заметил император, — да и вообще, раз уже точно выяснилось, что они тут случайно, зачем продолжать их тайную разработку? Вежливо приглашаешь к себе в Гатчину и задаешь все интересующие тебя вопросы.
— Ага, еще бы знать какие. Вот простой пример — если бы мы их взяли сразу, то могли бы посчитать старшим в этой команде Кисина. Лаборанта, я думаю, такое весьма повеселило бы. В общем, я, во-первых, хочу повнимательнее присмотреться, что это за люди. А во-вторых, по крайней мере в отношении Кобзева у меня есть надежда на то, что он сам придет к выводу не только о возможности, но и о желательности контактов со здешней властью, то есть с нами. Причем по велению души, а не потому, что иначе дядя Жора устроит ему большую бяку. Ну, а Кисин… Хрен с ним, пусть тоже погуляет за компанию, может, и удастся со временем пристроить его к чему-нибудь полезному.
Уже после чая, когда наш очередной ужин с императором подходил к концу, он поинтересовался:
— Кстати, давно хотел спросить. Как ты выбрал из кучи рапортов про всякие странности именно этот, про наших попаданцев? Ведь у тебя подобных бумаг было не меньше сотни.
— Даже чуть больше, — кивнул я, — и это только те, что мои референты посчитали достойными внимания. А получилось все благодаря тому уряднику. Он сумел несколькими словами довольно точно описать куртку Кобзева. Да, она была весьма похожа на наши летные, но все же имела существенные отличия. Главное из них — это нарукавные карманы с молниями. Ни на одной нашей модели такого никогда не было, и вообще здесь карманы в рукавах не в ходу. Ну, а результаты первых же суток наблюдения полностью подтвердили мои подозрения. Кроме того, сработала свободная графа в форме рапорта, про которую жаловались, по-моему, даже тебе.
Эта графа являлась результатом моих раздумий о плюсах и минусах бюрократизации работы полиции, жандармерии и спецслужб. И главным минусом я посчитал то, что в случае, если докладчику что-то всего лишь показалось, то в рапорт по обычной форме это скорее всего не попадет. И в результате на бланках появилась свободная графа, где агент мог записать что угодно, не объясняя, почему он счел нужным включить в свой рапорт именно это. Более того, во всех должностных инструкциях был прописан строжайший запрет на преследование за что-либо написанное в этой графе, пусть даже это будет матерная ругань в адрес канцлера, не говоря уж о непосредственном начальнике. И свободная графа урядниковского рапорта содержала категоричное утверждение — «Вот ей-ей, не наши люди!».
Да, лето уже кончается, подумал Александр, ранним августовским утром выходя из дома и направляясь вверх по Якиманке. Теперь, пожалуй, его вряд ли кто-нибудь сразу назвал бы «не нашим человеком». Куртка с нарукавными карманами на молниях осталась дома, она только для особо торжественных случаев, как и джинсы, которые, как ни странно, встречались и в этом мире. Сейчас Александр был одет как обычный московский клерк средней руки — неброский бежевый костюм, серая шляпа, легкий плащ и штиблеты от братьев Розенбаум, чей магазин находился совсем рядом, на Полянке.
Дойдя до «зебры», лаборант пересек улицу и вскоре был у одного из служебных входов гостиницы «Октябрьская».
В новую для себя обстановку он вписался быстро. Надо сказать, что мать Александра работала администратором в гостинице «Южная», так что какое-то представление об этом роде человеческой деятельности он имел. Кстати, когда Саша впервые прочитал роман Хейли «Отель», он был поражен полнейшим несовпадением прочитанного с увиденным на работе у матери. Нет, «Южная» была ничуть не менее сложным организмом, чем «Сент-Грегори», но живущим совершенно по другим законам. Однако «Октябрьская», как это ни странно, имела черты обеих гостиниц, хотя при внимательном взгляде все же оказывалась более похожей на описанную Хейли, чем на ту, где работала мать. И если полтора месяца назад стажер Кобзев получал тридцать два рубля в месяц, что в общем-то было и не так уж мало, то с позавчерашнего дня он стал старшим электриком с окладом в девяносто пять. Кроме того, он обслуживал все двенадцать гостиничных магнитофонов, которые оказались хоть и простыми, но довольно капризными устройствами, и имел за это еще четвертной в добавление к окладу. В ближайшее время в гостинице ожидалось появление телевизоров, что, как небезосновательно считал Саша, дополнительно повысит его благосостояние — настолько, что можно будет всерьез подумать о покупке автомобиля. А вот товарищ Кисин, похоже, долго еще останется учетчиком на двадцати пяти рублях.
13 
