Последние отзывы

  107  

Наконец, кофе был смолот, сварен, и Григорий сел к столу и принялся пить горячий ароматный напиток из старинной антикварной чашечки, купленной по случаю на Тверской. Чашечка была из тонкого костяного фарфора, полупрозрачная.

Григорий прихлебывал кофе и пытался придумать, чем же себя занять дальше. Но в голову ничего не шло.

«Может, поехать к Анжеле? – подумал он, но вспомнил, что та, скорее всего, сейчас в офисе. – Надо ей позвонить».

Он взял из прихожей телефон, принес его на кухню, распутал перекрученный провод и привычно набрал номер своей конторы. Номер был занят.

Тогда он допил кофе и вновь позвонил.

– Посредническая фирма «Гарант» вас слушает, – немного не своим голосом, но очень вежливо и предупредительно ответила Анжела.

– Здравствуй, это я, – отчетливо сказал Григорий.

– А, привет, привет, – Анжела говорила уже своим, голосом.

– Как там у нас дела? Что новенького?

– Да ничего, – сказал Анжела.

– А где шеф?

– Поехал на встречу с какими-то норвежцами.

– А ты почему с ним не поехала?

– Он меня не взял, – призналась Анжела, – да мне не очень-то и хотелось. Не люблю я этих норвежцев, шведов, они только и умеют, что напиться до потери пульса и приставать.

– У-у, можно подумать, что тебе это не нравится.

– Представь себе, в последнее время не нравится, – сказала Анжела.

– А я думал, нравится, – хихикнул в трубку Григорий Синеглазов.

– Пошел ты к черту, – не выдержала Анжела, – если тебе что-нибудь надо, так скажи, а то у меня люди.

– Да нет у тебя никого, и не кричи на меня.

– Сам не кричи.

– Ну ты и сука! – рявкнул в трубку Синеглазов, выходя из себя.

– А ты козел, извращенец!

– Я извращенец?

– Да, ты.

– Да ты сама стерва, самая последняя! – Синеглазов бросил трубку. – Вот сука.

Он налил в чашечку еще кофе, и на его лице появилась какая-то страдальческая улыбка.

– Сука, сука, самая последняя, и совсем ты меня не возбуждаешь. Ни твои чулки, ни твое белье. Противная потная сука.

Синеглазов пил кофе, тупо уставившись в окно. Вдруг он увидел детей, трех девочек, учениц третьего или четвертого класса. Они с яркими ранцами на плечах шли по двору и весело щебетали. Одна из девочек остановилась и принялась скакать на одной ножке по начерченным на асфальте клеткам, две других ее подружки сняли ранцы, положили на лавочку у подъезда противоположного дома и присоединились к игре.

Григорий буквально прилип к оконному стеклу, казалось, он сейчас расплющит нос. Его глаза вожделенно загорелись, он следил за каждым движением девочек, затем выбрал одну и принялся наблюдать за ней. Он чувствовал, как возбуждение охватывает его.

– Какая ты хорошенькая! Какая ты маленькая и худенькая! Да ты просто прелесть, сама не представляешь, как ты хороша, – шептал Синеглазов и жарко дышал в стекло. – Ой, какая хорошенькая, какие стройные ножки, какие косички!

А девочка прыгала на одной ноге, вертелась, смеялась, явно довольная своей ловкостью. Потом она отошла в сторону, уступая очередь в игре подругам.

– Раз, два, три. Раз, два, три, – шептал Григорий Синеглазов и скреб ногтями подоконник.

Он был похож на зверя, который видит свою добычу, видит мясо, но не может пока до него дотянуться. Слишком толстые прутья клетки, слишком крепка решетка.

Синеглазов вцепился в подоконник, ему хотелось разбить стекло, зарычать, броситься вниз, схватить девочку, ту со светлыми косичками, повалить ее на землю и впиться зубами в ее шейку, перегрызть артерию и поволочь к себе, в свое логово. А уж здесь сорвать с нее одежду и наслаждаться, получать удовольствие.

– Дьявол! Дьявол! Почему сейчас не вечер? Почему сейчас так светло?

Если бы были сумерки, если бы была ночь и ты была одна, я бы вышел из подъезда, заманил бы тебя к себе, и тогда… О-о-о, что было бы тогда… – Синеглазов ударил кулаком по подоконнику, – тогда бы я был счастлив, тогда я стал бы самым счастливым мужчиной.

А девочки словно что-то почувствовали: они засуетились, похватали свои ранцы и гуськом, одна за другой, быстро побежали из двора.

Осталась пустая скамейка и начерченные на шершавом асфальте «классики».

Из подъезда, в котором жил Синеглазой, вышла старуха. Она была без собаки, держала в руках сумку.

«Старая клюшка, наверное, направляется в магазин купить костей для своей псины».

Действительно, Григорий Синеглазов не ошибся, старуха пошла в магазин, а ее собачка осталась дома.

  107