42 
«Ах ты, щенок», подумал Илларион.
Он включил свет в ванной и заглянул в открытую дверь. За окном в сырой темноте смутно белела, раскачиваясь на ветру, веревка с узлами. Забродов шагнул в комнату и принюхался, В воздухе явственно ощущался запах алкоголя. Ну, естественно, подумал Илларион.
Трезвый он бы на такое не отважился. Напился и решил покуражиться, отквитаться за мой утренний визит…
Он снова перехватил револьвер, взявшись за рукоятку, и медленно поднял на уровень глаз. Развалившийся в кресле Репа был такой завидной мишенью, что Илларион с трудом преодолевал искушение выстрелить. Со смертью этого бандита мир потерял бы очень немного. Только железная заповедь — никогда не убивать без острой необходимости — удерживала сейчас Забродова от такого простого, не требующего физических и моральных усилий, тысячу раз повторенного, доведенного до автоматизма движения. Нет человека — нет проблемы.
— Встать, — тихо, но резко скомандовал Илларион.
— Да успокойся ты, вояка, — лениво процедил Репа, раскидываясь в кресле еще привольнее.
Илларион большим пальцем взвел курок. Барабан револьвера со щелчком провернулся, и черный зрачок дула уставился бандиту в лоб. Услышав щелчок. Репа мгновенно собрал в кучу свои разбросанные во все стороны конечности и вскочил судорожным движением человека, невзначай усевшегося на раскаленную плиту.
— Да ты чего, командир?! — воскликнул он, задом обходя кресло, словно оно могло защитить его от пули.
— А ничего, — ответил Илларион. — Сейчас шлепну тебя, и весь разговор. Ты зачем сюда пришел?
— Побазарить, — сбавляя тон, сказал Репа.
— С ножом? Это ты санитарам в морге расскажешь.
— Кончай, командир, слышишь? Я же вижу, эта хреновина у тебя заряжена. Еще пальнет, чего доброго…
Учти, братва знает, куда я пошел.
— Чихать я хотел на твою братву.
— Тебя же посадят!
— Да за что, чудак? Ты залез в окно, напал с ножом… Револьвер у меня зарегистрированный, документы в порядке — шлепну и отвечать не буду. А братва твоя скажет: жил Репа, как сявка, и помер, как последний лох… за смертью своей по веревке лез, дурак.
— Бля буду, командир, я побазарить хотел! — плачущим голосом взмолился Репа. Глядя в револьверное дуло, он начисто забыл о том, что собеседник стоит перед ним в одних трусах — именно в таком виде мстительный Репа мечтал застать своего обидчика. Раздетый человек всегда чувствует себя униженным и легче поддается воспитательному воздействию — это Репа усвоил твердо, но в данном случае испытанный прием давления на психику почему-то не сработал.
— Побазарить… — задумчиво повторил Забродов, не опуская револьвер. А почему с ножом и в окно?
Дверей не заметил, что ли?
— Так… это… пугануть хотел, — смущенно признался Репа. — Извини, командир, непонятна вышла… Ты на меня утром наехал — дай, думаю, и я на него наеду, это вечерком. Вырулил из казино, прикатываю к тебе… Думая в дверь звонить, а тут смотрю — окно открыто. Ну, тут меня бес и попутал. Дремучего я на стреме оставил, буксирный конец на крыше закрепили и вперед…
— Недоумок, — сказал Илларион, опуская револьвер. — А если бы ты сорвался?
— Да дурь все моя. — Репа виновато развел руками. — Я уж и сам… это… когда полез-то... Чуть не обгадился, чес-слово…
— Чтоб ты сдох, идиот, — проворчал Илларион и полез в стол. Достав полбутылки коньяку, он взял с полки стакан и плеснул себе на два пальца.
Наблюдая за тем, как он пьет, Репа расслабился и даже ухватился было за бутылку, собираясь, видимо, тоже выпить.
— Лапы убери, — негромко сказал ему Илларион. — Ты уже и так вдетый, а тебе еще обратно лезть.
— Кк-как это — лезть? — поперхнулся Репа.
— По веревке, — ответил Илларион и показал руками, как лезут по веревке. — Как пришел, так и уйдешь.
— Да ты чего, в натуре?! Я же убьюсь!
Илларион пожал плечами и многозначительно посмотрел на револьвер.
— Я тебя, дурака, предупреждал, — сказал он. — Хочешь быть королем в околотке — флаг тебе в руки и паровоз навстречу, как любил говорить один мой знакомый. Только меня в свои подданные не записывай, понял? А если ты такой непонятливый, пеняй на себя. Это как в армии: не доходит через голову — дойдет через руки. Пугать он меня пришел…
— Слушай, командир, — примирительно заговорил Репа, — ну, ты что совсем отмороженный? Это ж беспредел, в натуре… На хрена тебе неприятности?
42 
