Последние отзывы

  7  

Мария Карповна рассказала ему, что делать массаж она научилась у своего отца: тот был другом и последователем известного натуропата Алексея Суворина и вместе с ним считал, что правильный массаж излечивает многие болезни, а уж ревматизм — определенно. Убеждая его, она положила свою руку поверх его лежавшей на столе руки и чуть-чуть пожала. Он замер.

— И делать этот массаж нужно не тогда, когда начался приступ и боль уже связала вас по рукам и ногам, а ежедневно, желательно даже по два-три раза в день. И тогда, голубчик мой, вы забудете про свой ревматизм! То есть он, конечно, никуда не денется, но ревматизм будет существовать сам по себе, а вы — сами по себе.

Он слушал Марию Карповну, а сам все глядел на ее руку, лежавшую поверх его руки, и дивился тому, что старушечья рука, вовсе даже не красивая на вид, может нести столько покоя и умиротворения. Прошло уже много лет с той волшебной минуты, а Сын Вождя мог и сейчас вызвать в памяти ощущение ее теплого и легкого прикосновения — вот тут, чуть повыше косточек…

А затем Мария Карповна и вовсе повергла его в смятение: после чая она пересадила его в кресло, сама примостилась у его ног на маленькой скамеечке и принялась разминать и растирать его колени. Конечно, боль сразу же отступила, но вместе с нею отступило и чувство реальности. Он пребывал где-то посередине между обмороком и блаженством и едва ли слышал, что там воркует возле его ног Мария Карповна…

Потом они вернулись к столу; хозяйка второй раз ходила на кухню ставить чайник, и они опять пили чай с пирожками.

Мария Карповна предложила ему остаться до ужина, но он решительно поднялся и заявил, что ему пора домой. Причина, по которой он вдруг так заторопился, была смешная и одновременно жуткая: ему срочно понадобилось опорожнить мочевой пузырь, но он не осмеливался спросить разрешения воспользоваться туалетом, боясь быть замеченным соседями по квартире. А ему так хотелось остаться, еще побыть с Марией Карповной и Леночкой! Но боязнь повредить хозяйке пересилила.

Провожая его, Мария Карповна предложила ему оставить на ногах теплые носки, а его собственные, уже просохшие на батарее центрального отопления, взять с собой.

— Это носки моего покойного мужа, они никому больше не понадобятся. Берите, не стесняйтесь! Носите на здоровье, я сама их вязала.

И будь его воля, он бы обязательно взял эти носки, ему очень хотелось их взять, но он не решился: как бы он объяснил при очередном ежемесячном осмотре квартиры появление в его гардеробе пары носков ручной вязки? Пришлось отказаться и надеть свои.

Мария Карповна записала ему на бумажке свой телефон и адрес и пригласила бывать запросто.

— Леночка у меня гостит не часто, так мы бы с вами иной раз вдвоем поскучали за чайком да разговорами. Я вижу, вы тоже, как и я, человек одинокий.

— Да, вы правы, Мария Карповна, я очень одинокий человек.

— Ну, вот и приходите запросто, голубчик! Я вас буду ждать.

Может быть, она и ждала его потом какое-то время. Но он, выходя от Марии Карповны, уже твердо знал, что никогда и ни за что не отважится еще раз прийти сюда, в эту теплую комнату с иконой Божьей Матери в переднем углу и целым иконостасом родных и знакомых над диваном.

Он вышел на улицу, свернул за угол, зашел в первую попавшуюся подворотню и помочился прямо под стеной. Ему в тот момент было совсем неважно, что его могут заметить, устроить ему скандал, даже отправить в милицию, — он не мог больше терпеть ни минуты. Главное, он успел уйти с той улицы, на которой жила Мария Карповна и где он не посмел бы сотворить такое непотребство.

Вспоминая, Сын Вождя не забывал сторожко следить за тем, что происходит в трамвае, и одновременно наблюдал город за окном. Он бездумно отметил, что портретов Вождя на улицах было намного меньше, чем в недавний юбилейный год, но все еще более чем достаточно: со стен домов, с круглых уличных тумб, даже из витрин магазинов выглядывало знакомое лицо с будто бы ласковым прищуром. Не было никакой ласки в этом прищуре, уж это он хорошо помнил…

Конечно, ушедших великих людей надо помнить и после смерти, думал он, но не так, чтобы они заслоняли жизнь живым. Он вспомнил гигантские портреты Вождя, которые загораживали по три-четыре этажа жилых домов: вечерами сквозь огромный лик Вождя фантасмагорически просвечивали окна квартир. Может быть, покойный потому и не находит покоя, усмехнулся он про себя, что его посмертное пребывание на земле искусственно поддерживается с таким упорством?

  7