Особенно,... 
72 
Заведующий лабораторией присел на край кровати. Пальцем оттянул нижнее веко девушки. В сосудиках уже слабо просматривалась кровь.
«Ага, значит, возвращается к жизни. Давление поднимается, и можно будет попасть иголкой в вену.»
– Еще наркоз действует, – пояснила сестра.
– Это я и без тебя вижу.
Он откинул одеяло и высвободил руку девушки. Кижеватова лежала обнаженная – такая, какой ее сюда доставили с операционного стола. Федор Иванович, если бы был в палате наедине с не пришедшей в себя пациенткой, не почувствовал бы ни желания, ни стыда. Но присутствие медсестры смутило его, и он, слегка покраснев, прикрыл простыней грудь девушки.
Федор Иванович протер локтевой изгиб спиртом и, взяв в руки иглу, на несколько секунд замер. У девушки явственно просматривался след от укола в вену.
– Ей уже кровь на анализ брали, – сказал он.
– Нет.
– Я же вижу.
Медсестра пожала плечами.
– Мне об этом никто ничего не говорил. Да и вы об этом должны были бы знать.
«Точно, – подумал Федор Иванович, – раз не приносили, значит, не брали. Наркоманка она, что ли? Наширялась какой-нибудь дряни и пошла вышивать по шоссе, под машины бросаться. Хотя не похоже. У наркоманки весь локтевой изгиб должен быть исколот, а тут одна только дырочка. Ну да мне-то что, может, неудачно капельницу ставили.»
И, чтобы больше не мучиться сомнениями, он вновь взял девушку за руку. На этот раз в нем говорил уже не мужичина, а профессионал. Он даже не обратил особого внимания на следы от веревок. Это его не касалось. Взгляд заведующего лабораторией искал вену, в которую можно всадить иглу. Хрустнула тонкая оболочка кровеносного сосуда, и на пластиковом переходнике иголки появилась сперва большая капля, а затем кровь уже потекла ручейком в подставленную пробирку.
Набрав столько, сколько требовалось для анализа, Федор Иванович вытащил иголку и вышел из палаты.
«Эх черт, – думал он, – как день бездарно пропадает. Жена мне скандал устроит. А за что? Не пил, не гулял, делом занимался. Все равно не поверит. Женщины – они такие, считают, стоит мужику полчаса свободного времени дать, так он или в пьянку бросится, или по бабам.»
Заведующему лабораторией стало жаль себя. Стало жаль цветов, подаренных Тамаре. Вот тут-то он и ощутил свою вину. Не подари сдуру букет, сидел бы себе спокойно вечером рядом с женой на диванчике и смотрел бы телевизор. А теперь придется не только ужин готовить, но и посуду мыть, чего он не выносил патологически.
Лишняя суета в больнице утихала, на этаже, где располагалась лаборатория, и вовсе тишина стояла такая, как на кладбище. Федору Ивановичу даже не по себе сделалось. Не любил он длинных гулких коридоров, в которых горит лишь дежурное освещение. Не любил с детства. Ему всегда казалось, что в дверной нише или за углом притаился… А кто притаился? Этого Федор Иванович не мог сформулировать ни в детстве, ни сейчас. Ну скажите, ради бога, кому понадобится покушаться на жизнь или тощие финансы провинциального медика?
Но страх неистребим. Даже инструменты стали позвякивать в металлической коробочке, зажатой под мышкой у Федора Ивановича. Он опасался вполне реальных вещей. Как человек, ежедневно работающий с кровью, вампиров, вурдалаков и прочей нечисти он не боялся. Но отнюдь не от храбрости, а потому, что в их существование не верил. А потому спокойно поминал имя черта, даже идя по темному коридору.
И вновь началось самое настоящее колдовство. Заведующий лабораторией выглядел как заправский алхимик. Жене звонить не стал, бесполезно. Еще час тому назад можно было бы с ней договориться, а теперь… Федор Иванович наперед знал, что она ему скажет. “Я уже выезжаю, скоро буду”, – произнесет он в телефонную трубку. – “Можешь вообще не приезжать!” – услышит он в ответ.
Стеклышки, пробирки, синее пламя спиртовки, микроскоп, реактивы – то, чем обычно занималось человека три, скопилось в руках Федора Ивановича. Он спешил, но не настолько, чтобы наделать ошибок.
Первые результаты его обескуражили. Он отодвинул препаратные стеклышки и сел, уставившись в белую кафельную стену.
– Такого быть не может! – проговорил он.
Федор Иванович готов был скорее поверить в ошибку, чем в полученные им цифры. Двух абсолютно одинаковых анализов крови в природе практически не существует, как не бывает двух одинаковых отпечатков пальцев. Он мог не заглядывать в бланк, покоившийся в его письменном столе под стеклом, цифры помнил наизусть. Ведь прошло совсем немного времени с момента, когда он заполнял графы собственной рукой. Цифры сходились во всем.
72 
