Особенно,... 
8 
Журналист недоумевал. Какая, в самом деле, чепуха порой занимает взрослых, образованных людей!
– Погоди, Гена, – взмолился он, хватая Быкова за штаны. – Объясни толком, в чем дело, почему такой гвалт? Учти, – вкрадчиво добавил он, – общественности это интересно. Нельзя же довольствоваться... гм... домыслами.
Аспирант досадливо оглянулся. На какой-то миг его бородатое лицо приобрело такое выражение, что Дубов немножко испугался: того и гляди, хватит по башке фотоаппаратом, а лось-то здоровенный, не чета Осмоловскому!
– Ладно, – неохотно сменил гнев на милость добродушный Быков. – Только на ходу, а то как бы моего шефа кондрашка не хватила. Понимаешь, могилку мы нашли, а могилка непростая. Во-первых, расположена она за кладбищенской оградой...
– Самоубийца? – блеснул эрудицией Дубов.
– Не факт, – возразил аспирант. – Скорее иноверец.
– Купец какой-нибудь заморский?
– Рыцарь, – коротко бросил Быков, и на этом его объяснения прервались, поскольку они уже дошли до раскопа.
Перед Быковым расступались; самых нерасторопных он легонько отпихивал в сторону своей могучей загорелой лапищей, приговаривая: "Пропустите прессу... Скорая техническая помощь", а то и просто: "Брысь с дороги!" Дубов едва поспевал за ним, по-прежнему цепляясь за штаны аспиранта, чтобы не отстать.
Наконец они протолкались через толпу, вскарабкались на осыпающийся земляной бруствер и остановились на краю глубокого раскопа с бугристым глинистым дном. Дубов вспомнил прочитанную ему аспирантом лекцию. По его словам, только дурак полагает, что дно раскопа должно быть идеально ровным. На самом деле зачистка дна – дело тонкое, требующее не только квалификации землекопа, но и развитого чутья. Тут необходимо с великой осторожностью снять культурный слой, максимально сохранив рельеф так называемой материковой глины или, как в данном случае, нижнего культурного слоя, до которого пока не дошла очередь. Так они и копают – слой за слоем, словно по одному снимают с лежащей на блюде горки румяные блинчики.
На дне раскопа Дубов заметил остатки каменной кладки – надо полагать, кладбищенской ограды. А в самом углу, у стены, с наружной стороны ограды виднелась серая каменная плита, возле которой, скорчившись и бережно ощупывая ее руками, ползали на корточках Осмоловский и парочка его помощников.
* * *
Ирина вышла из воды и, осторожно ступая босыми ногами по горячей гальке, вернулась к своему зонтику. Глеб опустил газету, которую читал в ее отсутствие, и жена увидела в темных стеклах его очков свое уменьшенное отражение – темная загорелая фигурка в светлом купальнике на фоне играющей солнечными бликами водной глади. В связи с недурной и даже завидной сохранностью этой фигурки перед мысленным взором Ирины немедленно возникло сладостное видение необыкновенно вкусных пирожков, которые день-деньской носили вдоль пляжа крикливые, загорелые до черноты тетки в полинявших на солнце сарафанах. Она с трудом отогнала этот манящий призрак лишних калорий.
– Как водичка? – поинтересовался Глеб.
– Прелесть, – ответила Быстрицкая. – Предлагаю воспользоваться.
– Непременно, – заверил ее Сиверов. – Только еще немножко почитаю.
– Что пишут? – спросила она, укладываясь в шезлонг и вынимая из прозрачной пляжной сумки роман в пестрой бумажной обложке.
– О! Масса увлекательного и познавательного, – сообщил Глеб.
Лениво протянув руку, он выудил из кармана лежавших рядом шортов сигареты, закурил, встряхнул, расправляя, газету, и снова ею закрылся. Газета была большая, на многих страницах, цветасто-пестрая, исполосованная броскими, кричащими заголовками, и носила красноречивое название "Бульвар". Ирина очень сомневалась, чтобы в такой газете (да и в любой другой, если уж на то пошло) могло содержаться хоть что-то, что ее муж мог посчитать действительно увлекательным. Впрочем, здесь, на курорте, Глеба словно подменили. Он вел полурастительное существование – днями лежал на пляже, лишь изредка покидая шезлонг, чтобы поплавать в море, много и с огромным удовольствием ел, пил, курил и читал все, что подворачивалось под руку – от дешевых любовных романов в мягких обложках до таких вот бульварных газет, набитых лживыми сплетнями. Он не развлекался, а именно отдыхал, как отдыхает человек после тяжелой работы, радуясь редкой возможности просто лежать и ничего не делать. К вечеру он немного оживал, вел Ирину в ресторан, развлекал, как мог, и даже танцевал – как умел. Ее вполне устраивал такой отдых. Они были вместе, и муж, кажется, не собирался, по своему обыкновению, исчезать в неизвестном направлении, по меньшей мере до конца отпуска.
8 
