27 
Мигуля еще не успел до конца объяснить Шлыку, почему не может пойти с ним в магазин, а тот уже вернулся, нагруженный дешевым плодовым вином. Потом на горизонте, как назло, возник милицейский патруль, и им пришлось в срочном порядке передислоцироваться. По случаю экстренной ситуации к Мигуле временно вернулась способность самостоятельно, почти без поддержки передвигаться на своих двоих, и так, в обнимку, они отправились к нему домой, благо это было недалеко.
Потом они, кажется, играли в карты. Мигуля ставил на кон деньги, которыми его ссудил сам Шлык, и, несмотря на опьянение (выражаясь простым языком, он к тому времени уже лыка не вязал), все время выигрывал – раз за разом, раз за разом. Потом он отключился, а потом наступило утро, вернее, день, и вернулся Шлык с пивом для опохмелки и с сюрпризом на закуску.
"Бабки приготовил?" – спросил Шлык, когда Мигуля глотнул пива и немного пришел в себя. "Какие бабки?" – вяло изумился Мигуля.
Теперь изумился Шлык. "Как это "какие"? Ты ж мне русским языком сказал: зайди, мол, с утречка, я тебе тогда сразу все до копеечки и отдам". – "Пивка глотни, – посоветовал ему Мигуля. – Ты, видать, еще не проснулся, болтаешь во сне, сам не знаешь что". – "Сам проснись, – сказал Шлык. – Ты мне бабки должен, Мигуля. Забыл? Ну, так я тебе напомню".
И сунул под нос какую-то грязную бумажку в клеточку, на которой шариковой ручкой, корявым Мигулиным почерком со множеством орфографических ошибок, но вполне ясно и разборчиво было написано, что он, Мигуля, обязуется не далее как сегодня утром вернуть Шлыку долг в размере двухсот тысяч рублей. Число под этим текстом стояло вчерашнее, и подпись, как ясно видел Мигуля, была его собственная.
"Какой, на хрен, долг? – удивился он, уже понимая, что влип по самое не балуйся, но еще будучи не в силах до конца в это поверить. – Бога побойся, Шлык! Это ж больше семи косых зеленью, я что, больной – такие бабки занимать?" – "А ты и не занимал, – спокойно сообщил Шлык. – Ты мне их в очко проиграл. Не помнишь? "
Тут Мигуля действительно начал припоминать, что будто бы действительно что-то такое писал вчера под диктовку Шлыка и даже, кажется, с пьяным ухарством предлагал удвоить сумму – нам для друзей ничего не жалко, и вообще, деньги – грязь...
"Ну, так как? – прервал его воспоминания Шлык. – Сейчас бабки отдашь, или тебя на счетчик поставить? Ты видишь, какое тут, в документе, число стоит?"
Мигуля понял, что пропал. И что с того, что "документу", которым тычет ему в нос Шлык, грош цена? Никакой законной силы эта бумажка не имеет, так ведь и в суд ее никто нести не собирается! В суде одни законы, а там, где обитают Мигуля со Шлыком, – другие, свои. По этим законам долги, особенно карточные, надо отдавать вовремя. Иначе, как в старой песне, "никто не узнает, где могилка моя"...
"Где ж я возьму такие бабки?" – беспомощно произнес Мигуля. "Твои проблемы, – ответил Шлык. – Можешь хату продать. Только не тяни, мне деньги нужны, да и тебе лишние проценты в хрен не уперлись".
Все было ясно. Схема развода была простая, проще не придумаешь, и Мигуля, стреляный воробей, позволил вот так запросто провести себя на этой пустой мякине. Вот уж действительно, сменял жизнь на пару глотков бормотухи!
"Ловко это у тебя получается, – вяло запротестовал он, – хату продай... А сам я куда пойду?" – "Твои проблемы", – повторил Шлык. "Сука ты, Шлык, – поняв, что терять ему уже нечего, с горечью сказал Мигуля. – Своих обираешь, шакал? Ты же нарочно все это подстроил! Скажешь, нет?" – "Значит, бабок у тебя нету, – констатировал Шлык, пропустив это обвинение мимо ушей, – хату ты продавать не хочешь, а мочить тебя мне самому не резон. Да и мараться об тебя неохота. Ладно, дам тебе шанс по старой дружбе. Помнишь, ты вчера про какую-то цацку бакланил, которую вроде москвичи в кремле откопали? Золотая она, говоришь? Ну, так в чем проблема? Притаранишь ее мне, и в расчете! Я тебе еще и приплачу баксов сто, чтоб не обидно было".
Мигуля ненадолго задумался. Было ясно, что Шлык спланировал это все заранее, сразу же, как только услышал об энклапионе. Просто попросить Мигулю пойти в школу, где остановились археологи, и украсть цацку он, конечно, не мог: во-первых, Мигуля наверняка отказался бы, а во-вторых, тогда ему пришлось бы платить за работу, и платить настоящие деньги, а не вшивые сто баксов. А вещица, судя по всему, была не из дешевых. Ведь сам по себе кусок золота такого размера на семь косых зеленью не потянет. Значит, дело в другом. Что ж, на свете полно богатых придурков, готовых отваливать бешеные деньги за то, чтоб не просто хвастать перед знакомыми какой-нибудь старинной побрякушкой, но и рассказывать им при этом какую-нибудь байку – вот это, дескать, та самая пуля, которая выбила глаз фельдмаршалу Кутузову, а это – первая звезда Героя, которую получил летчик Кожедуб. Сам Мигуля таких людей не встречал, но знал, что они существуют, и расчет Шлыка, готового обменять почти что живые семь тысяч долларов на золотую цацку, которую можно легко спрятать в кулаке, был ему понятен. Судя по щедрости сделанного Шлыком предложения, навариться тот собирался капитально, но Мигули это уже не касалось: у него хватало своих проблем.
27 
