Особенно,... 
52 
Они сели в маленькой комнатке, служившей Подберезскому кабинетом, Андрей закрыл дверь, сказав, чтобы никто к нему не заходил и не отвлекал, вытащил штекер телефона из колодки, и только тут они ощутили, какая стоит тишина.
Они сидели глубоко под землей, в бетонном бункере тира и звуки города не доходили до них.
— Я этого так не оставлю, Андрюха, — сказал Комбат.
— Я тоже.
— Знать бы кто, задушил бы собственными руками.
— Это точно, — подтвердил мысль Комбата Подберезский.
— Как ты думаешь, можно это дело раскрутить?
— Если взяться, Иваныч, то все можно. Ничего не пожалею, ребят жалко! — сказал Подберезский, доставая бутылку коньяка. Водку с определенных пор Подберезский не употреблял.
— Будешь коньяк, Иваныч?
— Да, буду.
Они налили коньяк прямо в чайные чашки и, не чокаясь, выпили.
— За ребят, — сказал Андрей. — Так что ты предлагаешь делать?
— В милиции нам хрен что скажут. Тайна следствия и все такое прочее. Может, Бахрушину позвонить, может, он в курсе?
— При чем здесь Бахрушин? Он военными делами занимается, все-таки ГРУ это ГРУ, это тебе не ГАИ и не МУР, так что ему звонить бессмысленно, да и он, даже если бы знал, то вряд ли бы сказал что-нибудь, ты же его знаешь.
— Это ты его знаешь, — сказал Подберезский, — это у тебя с ним приятельские отношения, ко мне он просто так не приезжает бутылку-другую выпить да за жизнь поговорить.
— Я сам не знаю, чего он ко мне так хорошо относится?
— А кто, Иваныч, к тебе плохо относится? Кроме врагов, конечно. Ты хоть одного такого человека знаешь? Если знаешь, то покажи мне, я ему морду набью лично.
— Ладно тебе, Андрюха, не заводись. Помолчи.
Давай подумаем, должно же существовать что-то, что нам подскажет…
— Ты все же хочешь найти тех, кто убил наших?
— Хочу, — сказал Комбат, — так всегда было.
И хочу, чтобы было впредь. Ненавижу мерзавцев, ненавижу.
— А может, они сами кое в чем виноваты?
— В чем виноваты, Андрюха?
— А мы в Афгане были виноваты? Но ты же, Иваныч, виновных за Афган не ищешь.
— А их нет уже, Андрюха. Власть их послала, не люди, а власть.
— Хитришь…
— Мне то хитрить зачем? Нет больше власти у тех людей, значит и нет больше виноватых. А вот здесь есть. Есть те, кто стрелял.
— Ладно, Иваныч, я попробую узнать, что там произошло, что за груз везли, кто заказывал охрану, куда везли. Вообще, все что смогу, узнаю.
— Быстрее это надо делать, я взглянул на их отца и понял, что если не отомщу, то жить не смогу. Ты бы видел старика, у него на сыновей вся надежда была, а их убили, и жизнь его кончена.
— Надо будет нашим позвонить, пусть придут на похороны.
— Думаю, позвонят и без нас, — сказал Комбат, — немного наших осталось.
— А Грише я сам позвоню, может, Бурлак приедет — давно все-таки не виделись.
— Позвони, — согласился Комбат, — но и самое главное не откладывай, Андрюха.
— Я прямо сейчас и займусь. Может, даже подскочу под Серпухов, посмотрю, что к чему.
— Да, съезди, — сказал Рублев, — может, какие зацепки появятся.
Комбат поднялся.
— Сам поеду.
— Нет, Иваныч, погоди, не суетись. Я сейчас вспомнил одного парня, он должен быть в курсе и мне не откажет.
— Что, деньги тебе должен?
— Нет, больше, я ему как-то жизнь спас. Он, правда, не наш, не афганец, но парень что надо. Сейчас я ему позвоню.
Говорил Подберезский по телефону недолго, потом поднялся, положил трубку.
— Значит, так, я еду, а ты, Иваныч, жди меня здесь. Через час, максимум полтора, я вернусь.
* * *
Несмотря на свое нынешнее положение, Семен Щукин, в прошлом капитан советской армии, считал, что ему постоянно везет. Есть такие люди, в потоке плохого они непременно отыщут крупинку хорошего и радуются.
Ранило тебя в бою, считай повезло, могло и убить.
Жена изменила — радуйся, что узнал об этом раньше, чем заразился от нее сифилисом. А подцепил-таки, радуйся, что не СПИД.
Военной пенсии Щукин не получал, не добыл-таки в армии положенного срока. Войну прошел, руки-ноги целы, хоть шрамов на теле достаточно. Не повезло лишь однажды, но по-крупному, уже в конце восьмидесятых, когда до пенсии оставались считанные годы, поехали на охоту с командиром части на двух «уазиках». Ясное дело, солдат с собой взяли, так один из них, дурак, подстрелил случайно другого, не до смерти, так, ранил. Еще обошлось, Щукина судили судом офицерской чести, лишили должности. Командира части под настоящий суд, а его на улицу.
52 
