Особенно,... 
65 
Все, к чему я прикасаюсь, обращается в деньги. Пока я не требую свой процент, мое время еще не пришло. Сейчас я иду в морг, изо всех сил делая вид, что все в порядке. У ступенек задержался: мне помешали. Из микроавтобуса мышиного цвета двое мужчин выдвинули носилки. Я решил их пропустить. Женщина, выскочившая из передней дверцы, возглавила процессию.
Мимо меня, покачиваясь, проплыл синий мешок, из которого торчали голые желтые пятки. Я даже подумал, что они из папье-маше, но потом сообразил, что несут покойника. И невольно вздрогнул. Вот так и я бы, если бы не…
Невольно я погладил полу пиджака, за которой лежал конверт. Мое настроение, как плохая музыкальная пьеса, резко сменило тональность и ухнуло в минор. Это было против ожиданий слушателей: они-то пришли на супермена. Я принялся себя успокаивать. Бояться нечего. Мои враги далеко, им еще надо разобраться с правоохранительными органами. Тем не менее, когда я искал ответственного за все это безобразие, то есть за смерть, язык у меня едва ворочался. Я был бледен, на лбу выступила испарина. Все еще не мог забыть голые желтые пятки. Мне казалось, что женщины, которым я задаю вопросы, все видят и все понимают. Они и в самом деле смотрели на меня с жалостью. И охотно помогали.
Наконец я добрался до кабинета, в котором сидел мужчина, похожий на мясника. У него были короткие пальцы, покрытые густой черной шерстью, и от него пахло дымящейся кровью. Я явственно почувствовал этот запах. Меня замутило.
— Что надо? — нелюбезно спросил «мясник».
— Тело, — ответил я. — То есть труп.
— Родственник?
— Да. То есть нет. Мы вместе работали.
— Благотворительностью занимаешься? — усмехнулся он.
Вместо ответа я положил перед ним стодолларовую купюру. Он проворно схватил ее, выдвинул верхний ящик своего необъятного стола, метнул туда купюру и с грохотом захлопнул. После этого ручеек разговора превратился в полноводную реку и потек по другому руслу.
— Присаживайся, парень, — любезно предложил «мясник».
— У меня мало времени, — уклонился я от приглашения.
— Понятно. На свидание спешим?
Почему при взгляде на меня первая мысль, которая приходит в голову, эта? Я пожал плечами:
— Женюсь.
— И хороша невеста?
— Как сказать.
— Но богата? — подмигнул он.
Я вздохнул:
— Ближе к делу. Мне хотелось бы заявить права на тело… — Я запнулся. Что за чушь ты несешь, Петровский? — В общем, я хотел бы его похоронить.
— Кого хотим? — деловито спросил «мясник» и обернулся. За его широкой спиной находился шкаф.
Я сразу сообразил, что там картотека: на каждом ящичке красовались таблички с буквами алфавита. Мой орлиный взгляд сразу выхватил «Р-С». И я достал из кармана паспорт Сгорбыша. Как хорошо, что он у меня есть! Не надо ничего объяснять. Побыстрее бы отсюда убраться. Я протянул паспорт «мяснику» со словами:
— Вот этого человека я хотел бы похоронить. То есть мы. Коллеги покойного. У него не было ни жены, ни детей. Я ничего не слышал о его ближайших родственниках. Один как перст. Зато он был гениальным фотографом.
Не знаю, зачем я это сказал, но «мясник» вздрогнул:
— Фотограф, говоришь? Ну, пойдем.
— Куда?
— Посмотрим.
Он даже в картотеку не полез. Поднялся из-за стола и первым вышел из кабинета. Мы шли по длинному коридору, причем я старался не смотреть по сторонам. Запах формалина, казалось, въелся в эти стены. Я уже не чувствовал дымящуюся кровь, зато явственно чуял мертвечину. Кое-как добрел до двери, у которой остановился мой провожатый, и привалился к стене. Мясник обернулся:
— В порядке?
— Вроде бы да, — не очень уверенно ответил я.
— Может, укольчик? Медсестричку кликнуть? Хорошенькая. И уколы ловко ставит. Тебе надо расслабиться.
Я вздрогнул и отклеился от стены:
— Да пошел ты!
Он заржал, как конь:
— Так-то лучше. А то я думал: мальчик!
Я разозлился и пришел в себя. Встряхнулся и бодро сказал:
— Ну, показывай свое хозяйство!
Он гостеприимно распахнул двери:
— Прошу!
Я оказался среди трупов. Честно вам скажу: испытание не для слабонервных. Что там голые желтые пятки! Только злость придавала мне силы. И страстное желание не ударить в грязь лицом. Я не маменькин сынок. Я мужчина. Ну же, Петровский, возьми себя в руки! Дыши.
Я глубоко и ровно задышал. Огляделся и протянул:
— Да-а-а…
65 
